Волжский рубеж - стр. 10

Было назначено следствие. Призвали к ответу генералов Веселитского и Шильдера, но вина, как это бывает часто, упала на того, кого уже не было в живых. На генерала Сельвана. Молодые аристократы-штабисты, толкавшие командира в битву, языки проглотили. Горниста, трубившего в лагере отбой, который услышал Веселитский, так и нашли. А не прислышалось ли генералу? – подумали многие. И такое могло быть! Изучив в Петербурге дело, император написал: «Темно и вовсе неудовлетворительно, а верить можно, что бросились сгоряча за бегущими! Душевно скорблю о напрасной трате драгоценного войска и потери стольких храбрых, во главе которых ставлю почтенного Сельвана, дорого заплатившего за излишнюю отвагу. Мир праху его, он умер геройской смертью!»

Но ведь так на самом деле и было. Сабли в ножнах заржавели! Хотелось драки – вот и влезли в нее с головой!..

Вечерело. Рота егерей залегла в траншее перед самым носом у турок. Над их головами били картечью – били по дальним русским позициям. А впереди разрастался во все стороны форт Абдул-Меджид с насыпями, валами, башнями. Ночами русские солдаты копали, точно мыши – норы, траншеи, ведущие ко всем фортам Силистрии. Чем ближе подойдешь, тем больше шансов и успешнее атаковать противника и заложить очередную мину. Османы уже разгадали задачу русских на этом участке и теперь готовились напасть на два взвода саперов. Цель была не дать противнику заложить взрывчатку у подножия одного из турецких укреплений.

Капитан Черенков по приказу командира полка и перебросил сюда своих егерей – прикрыть саперов, и если что, дать им уйти по траншеям к своим. Такие операции были ежедневными под осажденной Силистрией!

Они увидели турок еще издалека. Те осторожно вышли из бастиона и теперь гуськом быстро двигались в сторону работавших саперов. Их было не менее сотни, как и русских егерей. Черенков ждал. Несколько офицеров и сотня русских солдат охотниками затаились в траншее. Сейчас и выглянуть было опасно. До срока выдать себя было никак нельзя!

– Алексей Михалыч, когда же ударим? – вырвалось у подпоручика Павла Гриднева.

– Заметят с крепости – перебьют! – нервно бросил тот. – У них штуцера, а у нас?! Только сунься!

– А так перебьют саперов, – следя за турками, процедил Гриднев.

Черенков теребил ус.

– Далеко, Павел, далеко!.. Прокопенко! – позвал он невысокого сухощавого солдата, – ты у нас самый юркий, ползи к саперам, скажи, пусть все бросают – и к нам! И быстрее, Степан, быстрее!

Прокопенко устремился вдоль траншеи в сторону форта.

– А может быть, сами, Алексей Михалыч? – спросил Алабин.

– Да заметят нас! – зло бросил капитан Черенков, поднимая голову, глядя на идущих к саперам турков. – Целая рота!

– Ну а если так, – предложил Петр Алабин. – Полроты останется здесь и будет нас прикрывать, это на случай, если их штуцерники вылезут на башни. А я и Пашка со своими взводами пойдем ровнехонько по следам Прокопенко, а? И там ударим по туркам? Ну, думай, Алексей Михалыч, думай!..

Черенков перехватил взгляд поручика, дернул себя за ус, кивнул:

– Идет! – Он даже нервно засмеялся. – Только мышами-с, господин Алабин, мышами-с! Ты, Петр, за командира!

Уже через несколько минут два взвода, согнувшись в три погибели, торопливо потянулись к саперам и навстречу туркам. Когда Алабин в очередной раз поднял голову, то увидел, что турки в пятидесяти шагах от саперных работ и на расстоянии ста шагов от них, ползущих по свежевырытой траншее. А навстречу им за рядовым Прокопенко гуськом уже торопились сюда и сами саперы. Успели-таки! Но теперь было ясно: сейчас турки обнаружат, что дичь ушла и бросятся в погоню! Прямо на них! Вот когда, не подсуетись они, останется в траншее винегрет!