Волны Русского океана - стр. 22

, однако воспрепятствовал самому главному – свободному выезду в колонию всем желающим и тоже миновал важнейшую развилку, не свернув на незнаемый путь. Конечно, это сильно ограничило возможности РАК по охвату и освоению новых земель: людей катастрофически не хватало, а вскоре стало не хватать и денег, хотя и сам Павел, и сын его Александр от щедрот своих время от времени ссужали Компании немалые суммы. Однако, судя по трудностям, постоянно переживаемым поселенцами, до Русской Америки эти ссуды приходили изрядно похудевшими.

Вот и сейчас, слушая Тараканова, Баранов думал о том, где взять людей и деньги на заманчивое предложение, и сожалел, что и новый император, Александр Павлович, боится того же, чего побоялся его покойный отец. Соберется, мол, в Америке голытьба и шваль беглая, та, что мнит себя свободной и независимой, и отделится от России по примеру Соединенных Штатов. Они там, наверху, и представить не могут, что крепостной мужик Тимофей Тараканов думает не о том, чтобы рвануть куда подальше, в те же Штаты, где он, с его умом и ухватистостью, стал бы не последним человеком, а совсем наоборот – думает Тимофей о том, как бы пользу принести Отечеству. Потому-то он, каргопольский промышленник Александр Баранов, удостоенный за свои труды потомственного дворянства, и дружит с крепостным, по сути рабом, на которого, тем не менее, можно положиться с большей уверенностью, чем на иного свободного, а тем паче дворянина.

– Тяжкие времена у нас, Тараканыч, – вздохнув, сказал Александр Андреевич, выслушав до конца историю экспедиции. – Шибко голодные времена! Однако сказка твоя весьма пригодиться может. Тебе уже, наверно, ведомо, что прибыл к нам сам главный директор Компании, господин камергер Николай Петрович Резанов. Прознав про наше бедственное с продовольствием положение, он на свои деньги купил у американского купца Джона Вульфа шхуну вместе с полным трюмом провизии. Провизию передал для поселенцев, а на шхуне – назвал ее «Юнона» – собирается отправиться в Калифорнию. Так сказать, на разведку. Он тоже полагает, что надо двигаться на юг.

– Видать, толковый, – одобрительно отозвался Тараканов, прикусив сахару и отхлебнув с блюдца горячего чаю. – А на верфи, я вижу, еще чегой-то заложили?

– Да шхунку наподобье «Юноны». – Баранов тоже взялся за чашку, налил из самовара свежачку. – Господин Резанов уже и окрестил ее – «Авось», чисто по-русски. Тоже в свой поход берет. Капитаны у него есть – лейтенанты Хвостов и Давыдов, а команды придется мне набирать. Не хочешь с ним пойти?

– Не-а, – мотнул головой Тимофей. – Он пущай провизией занимается, а я хочу байдарщиком пойтить. У Афанасия поднатаскался – надо и себя показать.

– И то верно, – кивнул Баранов. – О’Кейн сказывал, что его сродственник должен подойти, капитан Кимболл, тоже готов с нами по морскому зверю сотрудничать – вот с ним и пойдешь. Еще раз югá прощупаешь на предмет заселения. Как говорится, семь раз отмерь…

Так сложилась вторая экспедиция Тараканова в Калифорнию. В конечном счете снова добрались до Сан-Кентина, но начали промысел с залива Румянцева, что верст на шестьдесят севернее Сан-Франциско. Эти берега еще не были обследованы русскими; Тимофей Никитич знал только, что власть испанцев на них не распространяется. В Сан-Франциско – другое дело, там располагалась резиденция губернатора Верхней Калифорнии дона Хосе Арильяги (это к нему направился камергер Резанов, чтобы договориться о взаимовыгодной торговле), однако партовщики заглянули и в эту обширную бухту. Испанцы, заметив незваных гостей, обстреляли их из крепостных пушек, и алеуты-охотники, бросив байдарки, бежали через заросшую лесом низменную долину между Сан-Франциско и заливом Румянцева. К счастью, губернатор не придал значения мимолетному браконьерству, и переговоры Резанова прошли успешно: «Юнона» и «Авось» вернулись в Ново-Архангельск, до отказа нагруженные провизией, а сорокадвухлетний камергер еще и обручился с пятнадцатилетней дочерью коменданта Сан-Франциско Кончитой Аруэльо. Камергер – фигура при императорском дворе заметная, отец Кончиты был рад породниться со столь знатным вельможей и готов немедленно сыграть свадьбу, но Резанов – православный, Кончита – католичка, на венчание требовалось разрешение самого Папы римского, и камергер отбыл за этим разрешением. Кончита рвалась отправиться вместе с женихом, однако родители решительно воспротивились, посчитав такое поведение дочери неприличным, и она подчинилась.