Волчья звезда - стр. 2
– Какой там, к черту, комплекс? Я вчера весь вечер читал отчеты – вы утопили корабль в крови. У вас руки в крови, Ковальчик…
Ковальчик неторопливо приблизился к нему. Глаза у него были светлые, почти прозрачные, с черным ободком вокруг радужки.
Наверняка он все еще нравится женщинам, ни с того ни с сего мелькнуло в голове у Рихмана.
– Верно, – сказал Ковальчик, – я утопил корабль в крови. Иначе нельзя было. Я прошел через ад, Рихман. Я до сих пор ночью просыпаюсь в холодном поту… Я слышу их голоса…
Он твердыми пальцами взял Рихмана за подбородок и какое-то время молча смотрел ему в глаза, пока тот, не выдержав, не отвел взгляд.
– И я сделаю все, слышите – все! – чтобы больше не повторилось ничего подобного…
– Ваш проект – безумие…
Ковальчик усмехнулся, показав крепкие белые зубы.
– Безумие как раз по вашей части, Рихман, верно? Потому мы и вышли на вас…
– Я уже говорил это на совещании, скажу еще раз… эта методика опробована на отдельных больных… но уж никак не на целых группах…
– Но ведь вы не будете иметь дело с больными, Рихман. Вы будете иметь дело с астронавтами, а они очень здоровые люди… Потом… не так уж и велики эти группы… Человек по тридцать, не больше. Четыре экспериментальных экипажа…
– Я еще умею считать, – сухо сказал Рихман.
– А! – произнес Ковальчик. – Я понял! Вы из тех, кто считает, что космические полеты не нужны, верно? Пустая трата человеческого материала…
– Да… материала, – Рихман вложил в это слово всю возможную иронию, но, похоже, без толку – Ковальчик не понимал иронии. – К чему вообще такая судорожная активность? Еще немного, и многие вопросы решатся сами собой. Ваш проект никому не понадобится, потому что…
– Не пойму я вас, – произнес Ковальчик, пожав плечами, – с одной стороны насильственное вмешательство в психику вам претит… уж больно, мол, тонкие материи… с другой – вы, видно, из тех, кто тогда голосовал за Имморталии. А ведь это – покушение на саму природу человека…
– Это всего лишь общие слова, – заметил Рихман.
– Нет. Не общие слова… Вы не хуже меня знаете, что оба проекта – долговременные. И обоим правительство уделяет примерно равное внимание. И средства выделяет равные. Если вы откажетесь этим заниматься, что ж… мы найдем другого… посговорчивей… быть может, не такого специалиста именно в этой области, но посговорчивей… корабли все равно полетят, Рихман… Рано или поздно, но полетят. Так всегда было. Ныне и присно и во веки веков.
Он помолчал, потом открыл ящик стола; на столе, рядом с видео прямой связи с Президентом, отблескивая хромированным покрытием, возвышалась модель «Энтерпрайза», и извлек оттуда старомодный кожаный бювар с монограммой.
– Вот… – сказал он. – Возьмите. Там, внутри, компакт… мой личный дневник. Частный. Его никто не прослушивал, кроме комиссии. Я сам его не прослушивал… Не могу…
Он вновь помолчал.
– Никто из них, из тех, что вернулся, со мной не разговаривает… Никто из них ни разу даже не поглядел мне в глаза… Но если вы попробуете обвинить меня перед ними… я не ручаюсь за вашу шкуру, Рихман. Впрочем, они вам не расскажут о том, что было… никогда. Хотя в газеты все равно кое-что просочилось. Вы должны помнить. Это было лет пятнадцать назад… Меня тогда называли «Звездный палач». Что-то вроде этого… красиво… и глупо… читайте.