Волчья дорога. История времен тридцатилетней войны - стр. 17
Ещё один вдох.
– Назад, – крикнул Яков во всю силу лёгких, – самосуд чините, сволочи.
– Прощения просим, ваша светлость, – теперь староста, почуяв силу, говорил уверенно и даже нагло, – но никак нет. Наша воля…
– Колдовство – дело инквизиционного суда. Не ваше, мужичье дело, в таких материях разбираться…
– Мы, ваша светлость, не католики чёрные, веры истинной держимся, евангелической. Нам инквизиция без надобности. Сами разберёмся, по всем правилам, люди просвещённые,…
– Хорош болтать, жги, – заорал кто-то – молодой, да нетерпеливый, выскакивая из задних рядов и занося над головой иззубренную косу.
Громом ударил мушкетный залп. Торопыга застыл, коса, перевернувшись, упала с перебитого древка. Парень в испуге шагнул назад, оступился и сел прямо в костёр. И тут же вскочил, убежал с диким криком. Яков обернулся – посреди леса, во тьме под еловыми ветками вспыхнула россыпь злых оранжевых точек – огоньки солдатских фитилей.
«Больно много, – машинально отметил себе капитан, – я приказал поднять одно капральство». На миг воцарилась тишина. Мёртвая, как в сердце бури. И вдруг толпа глухо гудя, шарахнулась в стороны, давая дорогу кому-то.
Тишину разорвал скрип сапог – холодный, мерный звук, царапающий душу. В проход между людьми спокойно шёл человек. Не шёл – шествовал. Капитан его даже не сразу узнал – несуразный берет на голове, клочковатая борода торчком, короткое древко полупики небрежно лежит на плече. Ротный мастер-сержант, но вид у него был такой, что спрятаться захотелось не только крестьянам.
А сержант вышел в середину освещённого круга, остановился и небрежно бросил
– Вольно, – уставная команда сопровождалась величественным взмахом руки. Достойным иного маршала. Яков не знал, что старый волк задумал, но, на всякий случай, решил подыграть.
– С кем имею честь? – спросил он сержанта – вежливо, с поклоном, как старшего по званию.
– Йорг фон Фрундсберг, к вашим услугам. Толпа испуганно зашумела, попятилась…
– Но… но ваша… – запинаясь, спросил кто-то из задних рядов…
– Зовите меня просто – герр оберст, – тем же тоном проговорил сержант.
– Герр оберст, но вы же умерли. – Знаменитый фон Фрундсберг, полковник ланскнехтов действительно умер добрых двести лет назад. Пугать его именем детей и шведов это пока никому не мешало.
– И что? – ответил сержант, ловя храбреца взглядом, – это повод оставлять полковое знамя? Тем более, что на нем изображены Христос, Богородица и все святые… А с таким знаменем, строем и под барабан – черти в аду закрыли все, что можно закрыть и спрятались перед нами. На всякий случай. Разумная, с их стороны предосторожность, я вам скажу. Вот и идём, по старой памяти обратно на землю. Без меня в Германии еретики расплодились, говорят… – тут сержант обернулся, внимательно посмотрел на привязанную к столбу фигуру, хмыкнул в усы и сказал
– Что, уже искореняете? Правильно, так и надлежит поступать с врагами римско-католической веры… А больше лютеран здесь нет? Ну тогда можете идти по домам, я вас больше не задерживаю. – сержант сделал величественный, явно подсмотренный у архиепископа жест – отпускаю, мол.
Поле опустело вмиг, только пятки засверкали… Сержант задумчиво поглядел вслед убегавшим, пару раз пнул ногой потерянные в давке вещи, нагнулся, подобрал чью-то шляпу, повертел в руках. Оглядел поле ещё раз и глубокомысленно заметил: