Волбешная нчоь - стр. 25

Долгое время было не до темного – первый раз вспомнил про него, когда купил комнату, прикидывая, когда можно будет раскошелится на квартиру…

Хотелось что-то привезти этому темному. Будь он человеком, принес бы Камиль хороший коньяк, что, друг сердечный, угощаю… или еще что-нибудь, дорогое, хорошее, нужное для человека, может, деньгами бы помог…

А темному ничего не надо, и хочешь отблагодарить, и не знаешь, как. Конечно, Камиль ездит к темному, конечно, верит в него, раз в месяц ночует в богом забытом домике, как в детстве, шарахается от темной треугольной тени, снующей по стенам и потолку.

И все-таки…

Хочется для него что-то сделать…

Особенное что-то…

Хотя бы потому, что избавил от них – про них Камиль уже и не вспоминал, они ушли куда-то в бесконечно далекое прошлое, как будто – в другое измерение, в другую жизнь.

Нет, надо хоть что-то узнать про этого темного – где живет, как живет, что любит, что ест, а что про него знать, он сам про себя ничего не знает… может, и не существует сам по себе, потому что он – наш страх.

Деревья расступились, пропуская Камиля к заброшенному дому. Камиль шагнул на опушку, замер, как громом пораженный.

Только этого не хватало…

Это еще что…

Он еще не понимал, еще думал, что бредит – ну не может быть такого, чтобы здесь, вокруг заброшенного дома толпились люди, много людей, ревели машины, бульдозеры какие-то… это все там, в городах, на фабриках, но не тут, не тут…

Камиль медленно, как по воздуху, пошел навстречу ревущим машинам. Нужно было что-то сказать, что-то сделать, что-то…

– Заблудились? – окликнул его один из парней, снующих вокруг бульдозера.

– Да нет… Это вы что тут делаете?

– Как что, сносить будем… нет, знаешь, на пикничок собрались на бульдозерах.

– Ч-что… сносить?

– Тебя. Хибару эту, что же еще…

– Как сносить… нельзя ее сносить.

– Чего ради нельзя?

Камиль почувствовал, что проигрывает. Но тут же нашелся.

– Это… моя хибара.

– Документики есть?

– Э-э… привезу.

– Привезет он… Ой, привираешь, парень, земля-то эта Уфимского.

– Кого?

– Игоря Ивановича Уфимского… вот и бумага есть, разрешение на снос.

В сердце как будто набили иголки. Камиль уже не верил, что победит – эти парни были настолько земными, настолько дневными, заземленными, в их мире не было места духам и призракам, темным силам и тайнам заброшенных домов.

– Слушайте, парни, дело-то серьезное… это же исторический памятник, не кот начихал…

– Ха, похоже… на памятник…

– А ты думал, все памятники сверкают, как храмы на Красной площади? И такие есть, и всякие… жизнью битые. Так что вы это бросьте, вы мне телефончик этого вашего Уфимского дайте, поговорю с ним…

– Еще чего… Ему делать больше нечего, с тобой говорить?

– Чего там, Антош?

– Да псих какой-то привязался…

– А одет вроде ничего…

– Да что одет, ты смотри, как глаза сверкают… псих и есть… Айда, по машинам… мы эту хреновину не снесем до вечера, большой босс нас закопает этими бульдозерами…

Камиль сам не понимал, что делает, чего ради бросился на крыльцо старого дома, который в свете дня растерял всю свою мрачность, уже не казался большим и зловещим – хрупким и беззащитным на ветру…

Утробно заурчали машины.

– Да прекратите вы! Да вы хоть сами понимаете, что делаете? Вы хоть понимаете, что они вымирают, подчистую вымирают, этот, может, последний остался?