Волбешная нчоь - стр. 17
– Да вот, рядышком…
– Да знаем мы это рядышком, кажется, близко, а потом катишь, катишь, а света все нету…
– Да вот он уже…
– У-ух, све-ет…
– Да вы бы хоть поздоровались с тем, кто свет дает!
– Здорово, парень…
– И вам того же…
– Хороший у тебя фонарь, крепко светит.
– Рад стараться. Да вы грейтесь, что как не у себя дома-то…
– Расступитесь, люди, что. Не знаете, что ли, как у света сесть, чтобы всем хватило…
– Классный у него фонарь, правда?
Змум поднимает усталые глаза:
– Правда.
Фонарь, костер, свет… называется по-разному, смысл один – сияющий круг, пятно света в темноте, свет этот сделал вон тот парень, сидит, щурится на сияние. Парню кланяются, парню приносят подарки, у кого что есть, кто хлебца, кто мясца, кто-то и красивый плащ подарит… кто-то протягивает теплый полушубок, парень у огня только смеется в ответ, зачем ему полушубок, если есть огонь…
– Жарко от него, верно?
Змум понимает усталые глаза.
– Жарко.
– А ты чего… не радуешься даже.
– Что радоваться… завидую я ему…
– Кому?
– Да… парню этому.
– Который светит-то?
– Ну… Ты же видишь, как ему… ему и подарки, и почет, и про него только все говорят, на него и смотрят… Как на прошлой стоянке кто-то вообще додумался мужику этому, у которого свет, в ладоши хлопать! Аплодисменты ему…
– А что ты хочешь… он же свет дарит… Ты хлеб кушаешь, мясо кушаешь, а свет-то кушать тоже надо?
– Надо…
– То-то же…
Где-то гремят аплодисменты, Змум нехотя хлопает в ладоши вместе со всеми…
Кри-ик-крик… кри-ик-крик…
– Куда торопишься-то так?
– Да… ухожу я от вас.
– Ты что? От отряда отбиваешься?
– Ну…
– А что так? Надоели мы тебе, что ли?
– Да нет… большие фонари пойду искать, большой свет.
– А маленького тебе что, мало?
– Да не мало… может, кто меня научит давать свет.
– Хи, кто научит… они свое ремесло в тайне держат, это же их хлеб.
– Ну, хлеб не хлеб, а может, найдется кто, кому тайну свою не жалко…
– Держи карман шире…
– Говорят, где-то там за полосой тьмы обучают свет давать…
– Это где?
– Это где темнота долго-долго, и фонаря ни одного нет…
– Ха, туда и не доберешься живой… без света-то…
– Да, говорят, как-то добираются…
– Ну. Дело-то твое…
Кри-ик-крик, кри-ик-крик…
– …ты вообще, парень, живой или нет?
Змум с трудом разлепляет веки.
– Не… не знаю…
– А кто знает, я что ли?
– Я… не…
– Ну, если болтаешь, значит, живой… Ты откуда вообще?
– Да… ниоткуда.
– Что один-то? отряд твой где?
– Да я сам… без отряда.
– С ума сойти… первый раз такое вижу, чтобы без отряда ходили… Или тебя изгнали за убийство какое-нибудь?
– Да нет… сам ушел… Можно у огня у вашего посижу, умираю уже без света, недель пять…
– Что-о? пять недель? Ты как это так умудрился-то…
– Да как… я через темную полосу к вам шел.
– А что… за темной полосой своих фонарей нет?
– Ну, есть… Я это… ничего, что бесплатно сижу? Ей-богу, нечего взамен дать…
– Да сиди… что делать…
– Спасибо…
– Тебя как зовут-то?
– Змум.
Змум не спрашивает, как зовут парня, который дарит свет. У того, кто дарит свет, нет имени, есть только свет.
– Ты что шел-то сюда?
– Да… я это…
– Ну, говори, не таи… а то прямо боязно как-то, может, ты человек десять зарезал, тебя из отряда выгнали…
– Да нет, я… это самое… вы научите меня делать свет.
– Чего-о?
– Это… я учиться пришел… Ну… научите меня свет делать… вот как вы.
– Еще что хочешь?
Змум краснеет, понимает, что сболтнул что-то не то.