Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в. - стр. 36

Не стоит забывать и об особенностях социального и политического устройства государства и общества. Хотя перегородки между отдельными «чинами» Московского государства, «освященным, и служивым, и торговым, и земледелательным», еще были весьма и весьма размыты, власти все же постепенно стремились упорядочить характер и порядок «службы»-тягла каждого из чинов по принципу «всяк сверчок знай свой шесток». Есть все основания вести речь о своего рода тенденции к растущей «профессионализации» и «разделении труда» внутри московского общества «классического» периода, когда служилые люди воюют или управляют, крестьяне пашут и платят налоги, купцы торгуют, а служители церкви молятся. Средневековой идеал общественного устройства, разделенного на три «состояния», «воюющих», «трудящихся» и «молящихся» (соответственно bellatores, laboratores и oratores), в Русском государстве того времени был весьма близок к достижению. Естественно, что такой расклад не мог не оказать своего влияния и на численность русского войска. Об историографическом фантоме, «всеобщем» народном ополчении, когда под великокняжеские знамена поднимается и стар, и млад, и знатный, и простолюдин (образ такого ополчения, весьма далекий, кстати, от реальности, нашел свое отражение в отечественной военно-исторической живописи), пожалуй, стоит забыть – во всяком случае, уже в XV в., судя по летописным заметкам, в русских городах и волостях сложилась достаточно многочисленная прослойка по меньшей мере полупрофессиональных воинов, не занятых в производстве, но живших «от войны».

Само собой, на численность войска оказывают влияние демография, экономика. Не стоит забывать о том, что Московия «классического» периода – общество с аграрной и в значительной степени натуральной экономикой, с малочисленным городским населением и игравшими на фоне сельского хозяйства второстепенную роль торговлей и «промышленностью». Отсюда проистекают и достаточно ограниченные финансовые возможности государства, о чем мы уже писали прежде.

Наконец, в зачет необходимо брать и сугубо военные соображения, особенности московской тактики и стратегии, которые также оказывали немаловажное воздействие на численность вооруженных сил – как общую, так и в отдельных кампаниях и походах.

Принимая во внимание все эти соображения, мы неизбежно рано или поздно должны подойти весьма и весьма критически к утвердившемуся в общественном мнении, да что там в общественном – и в профессиональном историческом сообществе, взгляде на численность ратей московских государей как на неисчислимые, «тьмочисленные».

Происхождение этого мнения, в общем, достаточно «прозрачно». Увы, сметных и иных списков, как, впрочем, и других аналогичных документов (подобных татарским или османским дефтерам), в которые были бы занесены все служивые люди, получающие государево денежное, кормовое и иное другое (земельное прежде всего) жалованье и которые были бы датированы 2-й половиной XV – началом XVII в., до наших дней не дошло. В том, что такие списки существовали уже в начале XVI в., сомнений нет. Еще имперский посланник С. Герберштейн в своих «Записках о Московии» сообщал своим читателям, что «каждые два или три года государь (то есть Василий III. – В. П.) [производит набор по областям и] переписывает детей боярских с целью узнать их число и сколько у каждого лошадей и слуг»