Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в. - стр. 25

Необходимое в этом случае пояснение. Русское государство (впрочем, как и все европейские, и не только, государства позднего Средневековья – раннего Нового времени) в силу объективных причин (отсутствие необходимого опыта строительства и поддержания работоспособности соответствующего административного аппарата, в особенности той его части, что отвечала за поддержание порядка – полиции и прочих аналогичных силовых структур; неразвитость инфраструктуры; нехватка не только образованных людей, но просто грамотных; вечный и неизбывный дефицит бюджета, в особенности с началом войны – как образно выразился В. О. Ключевский, «рать вконец заедала казну»[127], и т. д. и т. п.) отнюдь не представляло собой пресловутого гоббсовского Левиафана. Нет, напротив, Москва, заинтересованная в лояльности своих подданных (а как иначе можно будет их контролировать и добиваться от них исполнения своих обязанностей?), была вынуждена идти на сотрудничество, своего рода партнерство с «землей» и в известном смысле разделение сфер компетенции.

Образно говоря, все, что относилось до внешней политики, дипломатии, войны и мира, сношений с другими государями, верховной юрисдикции и т. п., считалось по традиции «делом государевым» и относилось к компетенции самого государя и его советников в лице Боярской думы и высшей приказной бюрократии, сплоченными рядами окружавшими трон. Местное же самоуправление, «дело земское» (в том числе разверстка и взимание налогов, выполнение повинностей, поддержание порядка и наказание правонарушений, не относящихся к особо тяжким и потому подлежащих государеву суду), находилось в ведении «земли», точнее, выборных «лутчих» «земских людей», облеченных доверием «земли». Однако в случае войны с иноземным супостатом государь был вправе требовать от «земли» соответствующей подмоги деньгами, людьми и всем прочим, что необходимо для ведения боевых действий. И хотя война как продолжение политики другими средствами (а в XVI в., веке экспансии – по меткому замечанию британского историка Р. Маккенни, эта максима К. фон Клаузевица была более чем актуальна!), безусловно, относилась к «делу государеву», «земля», демонстрируя свою лояльность (и ожидая взамен ответных шагов со стороны государя), шла навстречу государеву желанию, отдавая на алтарь Отечества все необходимое. Собственно говоря, в этом и заключалась одна из первейших, если не первейшая, ее обязанность, «служба» (или, точнее, «тягло») государю. Отсюда и соответствующая формула московской приказной документации – отправляясь в поход на своих государевых ворогов ради святого дела защиты «православного хрестьянства» и православной веры, великий князь шел на «дело государево и на земское».

Но такой расклад неизбежно вел к тому, что военные расходы, в особенности экстраординарные, носили «размытый» характер, особенно если учесть, что немалая их часть носила натуральную форму (когда те же пищальники и иные ратные люди, сбираемые государевыми начальными людьми с «земли», должны были сами снаряжать себя на ратную службу – платье, провиант, фураж, доспех и пр. приобреталось на свои деньги). Более того, центральная власть широко пользовалась возможностью получения поддержки со стороны «земли», перекладывая на нее существенную часть своих расходов по ведению войны. Возьмем, к примеру, жалованные грамоты московских государей, которые они выдавали тем же монастырям, освобождая их от изнурительного «тягла» и «службы». Вот что было записано, к примеру, в жалованной грамоте Ивана IV московскому Чудову монастырю, датированной 1556 г.: «Не надобе моя царева и великого князя дань, ни ямские деньги, ни посошная служба, ни городовое, ни ямчужное дело, ни денег за посошных людеи и за городовое и за емчужное дела не дают, ни камени, ни извести, ни хлеба моего, ни лесу не возят, ни ядер каменных, ни прудов моих не делают, ни города не кроют, ни в селех моих дворов, ни ямов, ни наместничих, ни волостелиных дворов не делают, ни с подводами на ямех не стоят, ни мостов по дорогом не мостят, ни никоторых дел не делают, ни кормов к моему цареву и великого князя объезду, ни наместнича, гни волостелина корму не дают, ни коня моево не кормят, ни сен не косят, ни тукового, ни закосного не дают, ни к соцким, ни к десяцким с тяглыми людми не тянут ни в какие про-торы, ни в розметы, ни иных им никоторые пошлины не надобе…»