Во! - стр. 7
– Миша! – возвратил его к действительности голос Гали Черняевой. – Я ухожу спать! – Крикнула она с крылечка и хлопнула дверью.
«Я ухожу» эти слова кувалдой долбанули Саню по голове, и в ней вновь загудело.
Твои слова, как дым угарный
Застлали путь дальнейший мой.
Как лист последний календарный,
Что сорван ссохшейся рукой.
Сон сразу, как рукой сняло. Ему стало душно. Бросило в пот. Как он может преспокойно спать в последнюю ночь его жизни. Он открыл все окна в машине. До его слуха донеслись возбуждённые голоса из беседки, подле которой стоял его автомобиль. Под крышей беседки укрылись от непрекращающегося дождя режиссёр со своим компаньоном, в котором Коньков, конечно же, узнал Михаила Акулова актёра исполнителя главной роли в фильме, который они тут снимали. А женщина с собачкой, оставшаяся в доме, соответственно являлась Галиной Черняевой исполнительницей главной женской роли. Коньков знал из прессы, что Акулов ради Галины Черняевой молодой восходящей звезды кино бросил жену с двумя детьми, и совершенно не одобрял его за этот поступок. Слава богу, хоть у самой Черняевой семьи ещё не было, и ей не пришлось поступать так, как поступила его Света. Не пришлось говорить эти убийственные слова: «я ухожу…»
Твои слова удар наотмашь,
Как выстрел хлёсткого кнута.
Они, как медь съедает поташ,
Съедают душу навсегда.
– Слушай, Серёга, как ты умудряешься? – доносился до слуха Конькова голос Миши Акулова. С режиссёром тот был на «ты». А может, это коньяк помог «растыкать» их отношения. – У тебя и волк сытый, и волчица не воет, и овца не блеет. Жена преспокойненько дома правит, ты тут с любовницей Люсенькой своей кино снимаешь, и всё чики-джики.
– Задрала меня уже эта Люся. – Огрызнулся Сергей Сергеич. – Вот она где у меня уже! Хотя поначалу всё хорошо было. Баба, ты же сам видишь, она видная. Хотя глупая. Тоже видишь. Только глупая может бросить всё и поехать со мной в эту Тмутаракань, за ради того, чтобы сняться в маленьком эпизоде на заднем плане.
– А ты хоть снял её в этом самом маленьком эпизодике?
– Не помню, – после некоторой паузы раздумья ответил режиссёр уже почти пьяным голосом. – Честно, не помню. А ты не помнишь?
– Мне только этого помнить не хватало. У меня знаешь сколько проблем? Я своей бывшей дом ещё не достроил. Дизайнер долбаный телефон обрывает каждый день. Старшего Димку в институт вон осенью надо устраивать. Младший связался с какой-то компанией…
– Зря ты из семьи ушёл. Не одобряю…
– Тише! Галя, ещё, чего доброго, услышит. Не тебе меня учить. Самому то с Люсенькой мягко спать?
– Заколебала меня уже эта Люся. Ради неё я семью уж точно не брошу. Самое паскудное в ней – этот её Паша. Я лично его в глаза не видел, но она, чуть что, уже его и лепит, и лепит! Главное, так порой не к месту, как рекламу шуб в пустыне Сахара. Чуть что не ладится: «а мой бы Паша сделал», чуть, что не так: «а у моего Паши получилось бы…». Хорошо хоть в постели о нём ещё не вспоминает!
– Любит она его.
– Ну, и пусть любит, а с меня достаточно.
– А ты жену свою любишь.
– Со своей женой я сам как-нибудь разберусь, ты со своими вон разберись.
– Ой, у моей Гали своя фишка – романтика. У меня житейские проблемы шею ломят, а у неё в голове всё цветочки, да Амуры с крылышками…
– Кино с жизнью перепутала, – изрёк Сергей Сергеич, – за что и ценю. Для съёмок преприятнейший материал, что пластилин в руках.