Внук моего мужа - стр. 26
Мансур больше у нас не появлялся, а вскоре я перестала думать о нем, готовясь к свадьбе. Она была назначена на конец декабря: так захотелось семье Дамира. Его родители поженились в декабре. Их брак был крепким, счастливым. Они решили, что сыну будет неплохо пойти по их стопам. И хотя впереди оставалось целых полгода до заветной церемонии, я уже чувствовала себя женой Дамира. Покупала самое красивое белье, часто наведывалась в салоны красоты, познала такие тонкости, о каких мама мне не говорила. Например, депиляция. В общем, я хотела быть безупречной во всем — и во внешности, и в душе. Чистым холстом, который достанется Дамиру. И только он оставит на нем свой след.
Мои мечты были беспощадно разбиты в тот день, когда я, не дождавшись брата, отправилась домой пешком. Он должен был забрать меня из салона, но у него сломалась машина. Брат попросил подождать его пару часов в каком-нибудь кафе. Так как я была из традиционной семьи, да еще и незамужней, маршрутные автобусы и такси мне запрещались. Только в сопровождении родителей или брата я могла ездить на чем-то кроме нашей машины. В тот день я очень позавидовала девушкам, чьи семьи давно отошли от этих предрассудков. И эта крохотная, но грешная мысль стала моим наказанием.
Мансур притормозил возле меня на своей дорогой машине, когда я едва вышла за город. Вряд ли он следил за мной. Это была случайность, ставшая для меня роковой.
До моего родного поселка было всего два километра. Два. И я дома. Я могла дойти пешком. Через четверть часа уже показывала бы сестрам свой новый маникюр. Но я доверилась давнему другу семьи. Я села в его машину…
— О, Аллах, забери мою душу! — рыдала мама, когда я вернулась домой в слезах.
Сестер она сразу отправила в сад бороться с сорняками. Брат еще был в автомастерской, а папа в отъезде. Мама остервенело отстирывала мое платье от девственной крови и молила Всевышнего о смерти. А я, забившись в угол, больше не чувствовала себя живой. Плакала от боли, что скручивала все мое тело, и ждала хоть каплю маминой ласки. Вместо нее получила несколько ударов хлесткой мокрой тканью платья и нескончаемый поток проклятий. Даже мама ненавидела меня, а не изнасиловавшего меня ублюдка. Отец и подавно не понял бы.
— Только посмей рассказать кому-нибудь! — угрожала мне мама. — Я собственными руками задушу тебя, поняла?! Ты лишишь нас всего — уважения, чести, достатка! Без Галаева наш бизнес превратится в пыль! По миру пойдем, распутная девка!
— Об этом все равно узнают! — всхлипывала я, сильнее раздавливаясь под грузом маминых обвинений. — Через полгода я выйду замуж за Дамира. У нас состоится брачная ночь…
— У нас есть полгода! Что-нибудь придумаем…
И мама придумала: накопила деньги тайком от отца и отправила меня на гименопластику. Проблема казалась почти разрешенной. То, что творилось у меня внутри, маму не волновало. А я надеялась, что любовь Дамира излечит мою ноющую рану. К тому же Мансур сообщил отцу, что не сможет приехать на нашу свадьбу из-за какой-то важной конференции в Лондоне. Я восприняла это как знак прощения.
Напрасно.
Правда всплыла наружу, свадьба сорвалась, а я стала женой иноверца.
До сих пор не знаю, как отреагировал Галаев на тот скандал. Но до меня он так и не добрался. Полтора года, что я госпожа Ярославцева, Мансур преследует меня лишь в жутких воспоминаниях…