Внеплановый роман - стр. 20

Ох, Владлен Леонидович! Сегодняшняя ночь будет какая угодно, но только не спокойная!

Я позвонила отцу.

— Папуль, ты там как?

— Сварил холодец. А ты где?

— Встретилась с сокурсником.

— С тем, что сбежал, лопоухим?

— Ага. Не теряй меня, буду поздно.

— Ты в кафе? Я слышу фон.

— Ага. В старом добром трактире.

— Я закажу тебе такси на полночь.

— Па-ап...

Но слышны были только гудки отбоя. Я вздохнула, сунула телефон в сумку и посмотрела на лопоухого:

— У нас два с половиной часа.

— Почти вечность. Ну что, за новую работу, Лолка? — предложил тост, подняв бокал.

— Ты бы хоть для начала расписал мне перспективы. Шило на мыло как-то...

Ефрем поставил бокал и открыл барсетку, вынул пачку денег в банковской упаковке и бросил передо мной:

— На начало положено. Это аванс. Ты же будешь хорошей девочкой, Лолита?

Я посмотрела на упаковку. В зал. Всем было на нас чихать. Прикрыла деньги ладонью и спросила:

— Кого надо убить?

Ефрем широко улыбнулся и стукнул бокалом о мой фужер:

— А ты молодец! Мгновенно въезжаешь! Потом скажу. Убери деньги. Всё только начинается!

***

Вечер тянулся, как патока. Мыс надежды сочился сахарным сиропом, извергал ванильные речи и затягивал в медовый омут. Рассказывал о планах развития своей компании, о моём месте в качестве его правого крыла, о золотых перспективах, бриллиантовых доходах и яхонтовых отношениях с ним. Присказка после чуть ли не каждой фразы «если будешь хорошей девочкой, конечно» набила оскомину и вызывала уже стойкое желание тряхнуть стариной и показать, что хорошая девочка — это Людка, на которую он меня променял ещё на втором курсе. Только где эта хорошая девочка?

Вот, кстати, где?

— Фрем, а Люда? Что-то я даже случайно на неё не натыкаюсь, хотя живём в соседних домах. Где она?

Парень замолчал, уголки его губ на короткий миг сложились в горькую усмешку. Но ответить он ничего не успел — подошёл недавний собеседник.

— Пойдём, Лолит, напомню, откуда мы знакомы.

Парень заложил руку за спину, протянул мне ладонь, слегка склонив голову в учтивом поклоне. И что-то забрезжило в тёмных уголках памяти. Когда вышла с ним на танцпол, я уже улыбалась в полный рот.

Это была приятная встреча. Но наше знакомство было странным и недолгим, и быстро выветрилось из памяти, оставив приятное послевкусие.

— Вижу, ты меня вспомнила, — парень обнял меня и повёл в медленном танце.

— Если бы не твой фирменный поворот ладони, никогда бы не вспомнила, ты сильно изменился, — я улыбалась, чувствуя себя совершенно счастливой. Этот молодой человек стал глотком горного воздуха после липкого болота поцелуев и велеречия Ефрема.

— Пришло время назвать имя? Или это по-прежнему…

— …нечто интимное, пароль к чужой душе. Да, так и есть. Но с тех пор я пожалела, что не знала, как тебя зовут.

— Павел Брасов. Прошу любить.

— Да… я вспоминаю эти плечи и руки, что держат, словно мать младенца.

— А я — твою спину и этот кошачий изгиб поясницы. И твои пальцы в моих волосах.

Я прильнула к парню, слившись с ним в одно тело и запустив пятерню в его модельную причёску. Он держал меня, будто в ладонях, и танец наш больше походил на объятия и покачивание в колыбели. Мой подбородок уютно устроился у его шеи, я глупо улыбалась. И была бы рада повторить то короткое лето ещё раз.

Нам тогда было по двадцать лет, я страдала по Фреме, и с Павлом познакомилась на лавочке перед МГУ. Он в тот год только приехал в Москву и с путеводителем обходил все интересные ему места. А я заедала слёзы потёкшим мороженым, оставившим на новом платье липкие кляксы, выпачкала руки и рыдала уже и от злости, и от досады. Он шёл мимо. Остановился и сел на другой конец лавки. Немного помолчал и сказал: