Вместо сердца – пламенный мотор. Реинкарнация Победы – 2 - стр. 38
Остальные пять машин двигались нарочито медленно, давая возможность охране занять свои позиции. В эпицентре внимания сразу оказалась вторая машина, из которой, даже до окончательной остановки, первым, не дожидаясь выскочившего с другой стороны из передней двери телохранителя, вышел Сам. Его появление не было запланировано заранее, самой важной птицей на митинге должен был стать нарком тяжёлой промышленности. «Сюрприз», если он и планировался заранее тайно, был рассчитан безукоризненно.
Задние ряды собравшихся, которые не могли видеть происходящее за спинами, казалось, узнали новость ничуть не позже их. Толпу будто пронзило электрическим током, и она дёрнулась, чуть подавшись вперёд. Каждому хотелось лицезреть вождя лично и вблизи. Центром этого движения, будто магнит притягивающий металлические опилки, был именно Сталин несмотря на то, что ехавшие с ним в одной машине Орджоникидзе и Киров тоже были фигурами. И уж совсем должно было быть обидно более мелким чиновникам – представителям Совнаркома, Московского горкома и наркомата тяжёлой промышленности, приезд которых так и остался всего лишь фоном главного события.
Иосиф Виссарионович помахал рабочим рукой, как бы приветствуя всех сразу, и вымученно улыбнулся. Вообще он показался мне каким-то больным, что ли. Ссутулившийся и ещё более бледный, чем обычно, он двигался будто автомат, выполняя заранее заложенную программу, или как больной лунатизмом человек, во сне. Его лицо было абсолютно спокойно, пока он поднимался по ступеням временной деревянной лестницы наверх, к замершему в ожидании руководству завода.
– Здравствуйте, товарищи, – обратился вождь невыразительным голосом, но очень правильно, без акцента, сразу ко всем. Послышались нестройные ответы, но тут тусклый взгляд вождя остановился на мне и враз переменился. Не узнать меня было невозможно, ожоговые пятна уже полностью сошли, отросли усы, и я принял практически тот же облик, что и год назад, не считая чуть заметных шрамов. Жёлтые зрачки зло блеснули.
– Здравствуйте, товарищ Любимов! – гораздо громче, отрывисто и резко, буквально выпалил вождь и что-то коротко добавил по-грузински.
– Здравствуйте, товарищ Сталин!
То, что Иосиф Виссарионович обратился ко мне особо, сразу выделило меня из общей массы, в которой произошли едва заметные, но говорящие о многом движения. Некоторые невольно отшатнулись, другие наоборот, постарались придвинуться поближе. Характерно, что среди последних были именно те, кто имел повод гордиться проделанной работой, в том числе Белобородов, Лобов и Смирнов. Шедший следом за вождём Киров тоже выделил меня, но по-своему, заговорщицки подмигнув и улыбнувшись во все тридцать два зуба.
Митинг шёл своим чередом, сваю, согласно сценарию, забили, а я молился по себя, чтобы очередь выступать до меня не дошла, благо начали с самых «тяжеловесных» товарищей. Прибытие вождя и то, как он на меня отреагировал, полностью заняло мои мысли, выбив из головы подготовленную специально речь. В лучшем случае сейчас я мог что-либо сказать только в стиле Чебурашки. Добавляло адреналина и то, что Иосиф Виссарионович, вопреки всем канонам, после своего выступления отошёл на край трибуны и занял место рядом со мной. С другой стороны от меня, сказав своё слово, встал товарищ Киров, и я оказался зажат между виднейшими деятелями СССР. Зная о том, что значило распределение мест на официальных выступлениях, я представил себе теории будущих историков и «кремленологов», пытающихся разгадать подобный казус, рассматривая газетные фотографии.