Вместо сердца – пламенный мотор. Реинкарнация Победы – 2 - стр. 20
– Обещали встретить прямо на вокзале. Но коек у них нет столько, и раненых размещать негде. Только лекарствами могут помочь, – развёл руками Никифоров.
– Значит, так. Войдём в Кобулет по двум путям. Ты своим вагоном прикроешь приём медикаментов. С местными чекистами не связываемся. Если попытаются помешать, будем прорываться на север. Возьми к себе ещё пару бойцов, высадишь у входной стрелки, мы их подберём. Выдвигаемся, как закончим погрузку, – подвёл итог Седых и посмотрел на отъезжающий грузовик тяжёлым взглядом.
– Долго ещё? – уточнил Никифоров.
– Раненые все, барахло тоже. Остались убитые. Не бросать же их здесь? Погрузим в твой МБВ, чтобы детишек не пугать лишний раз.
– Есть…
– Вот и превратились мы в «Летучий голландец», – мрачно сказал я Славе спустя полчаса, выжимая рычаг фрикциона и начиная движение.
– Ты о чём?
– «Летучий голландец» – байка морская. Корабль с мёртвым экипажем, предвестник всевозможных несчастий, – я мрачно кивнул на сложенные везде, где только можно, тела.
– Предвестник несчастий? Это правильно. Пусть нашим врагам не повезёт.
– Повезёт им или нет – вопрос. А вот нам при такой жаре наши павшие товарищи духу дадут.
– Это точно. Придётся потерпеть. Ничего, злее будем.
В Кобулете на платформе нас действительно ждали две арбы, запряжённые осликами, с красными крестами на белоснежных тентах – местный аналог «скорой помощи». Как и было спланировано, мы встали сразу на двух путях, прикрыв корпусами повозки. Теперь помешать погрузке могли только спереди или сзади, но вряд ли у кого появилось бы желание подставляться под огонь трёхдюймовых пушек.
Мы со Славой немедленно, как только остановились, выскочили наружу подышать. Остальным такой роскоши было не видать – они дежурили при оружии. Впрочем, двигатель глушить мы не стали, как и отходить далеко от дверей.
Вышел на платформу и наш главнокомандующий, и сразу направился к кобулетскому эскулапу почтенного возраста, дожидавшемуся в компании юной медсестры, смугловатое личико которой наводило на мысли об их родстве.
– Командир БеПо Седых.
– Аксельрод Соломон Моисеевич. Моя дочь, Софья, – врач немного помялся, а потом вдруг выдал: – Стесняюсь спросить, а вы под каким флагом воюете?
Седых аж поперхнулся, проглотив любезность в адрес сестрички.
– Как под каким флагом? Под красным, разумеется! Что за вопросы?!
– Должен вас предупредить, что над входом в исполком недавно таки повесили другой флаг. Чем могу, чем могу… Вы ведь понимаете, моё дело людей лечить. Но лучшее средство – профилактика. Душевно вас прошу, берите медикаменты и езжайте скорее, а то пациентов у меня, чувствую, невпроворот будет.
– Товарищ командир! – дверь бронепаровоза открылась, и оттуда выглянул чумазый Хабаров. – Там со стороны развалин в рупор кричат. Я подумал, может, вам не слышно.
– Угадал. Что кричат-то?
– Начальник местного райотдела ГПУ Аджарии Котрикадзе требует, чтобы мы сложили оружие и сдались. Говорит – Грузия вышла из состава ЗСФСР и СССР!
– Тогда нам с ним говорить не о чем. Можешь ему так и передать.
В ответ на наш категорический отказ над развалинами взлетела сигнальная ракета, а чуть позже – ещё одна, но уже гораздо севернее, уже за окраиной Кобулета. Седых приказал женщинам скорее грузиться, а нам скомандовал к бою. В этот момент я увидел Полину, она споро подавала мягкие мешки в вагон, и на какой-то миг наши глаза встретились. Такой жуткой смеси страха и тоски я не видел ни у кого и никогда в жизни. Ни приободрить, ни успокоить, дорога каждая секунда, что тут поделать? Только подмигнуть поуверенней, обманывая и её, и себя.