Влюбляться нам нельзя - стр. 19
– Ты совсем избаловала девчонку, – сердится отец.
– Не будь так строг к ней, Ваня, – уговаривает его мама. – Наверняка что-то случилось. Поля остынет и сама все расскажет.
– Придется с Мариной Николаевной поговорить.
Я выскакиваю из комнаты.
– Нет, только не с Пифой! Оставьте меня в покое!
– Как мерзко! – кривится папа. – Почему именно Пифа?
– Потому что Пифагор. Математик, только в женском роде.
Папа откладывает в сторону телефон, который уже держал в руках.
– Может, расскажешь, что в школе случилось?
– Ни-че-го! Пап, не позорь меня, прошу! Я и так под прессингом постоянно из-за тебя.
– Не понял? – отец встает. – Тебя кто-то обижает?
– Нет, я не об этом, – схожу с ума оттого, что теперь надо выкручиваться. – Ты меня не понимаешь!
– Так, объясни членораздельно.
Я смотрю на него и только в бессилии стискиваю кулаки. Он искренне хочет помочь, но не знает, что сделает только хуже. Не могу же рассказать, что мы с Владом наплевали на все запреты и продолжили встречаться. А еще Козловский мою подружку окрутил до кучи, а я узнала об этом.
Даже представить страшно, какой папка устроит всем разнос!
– Пап, я в лицей больше не пойду, – выпаливаю неожиданно для себя.
– Что? За месяц до выпуска! У тебя с головой все в порядке? – отец ошарашенно смотрит на меня.
– Хочу окончить школу экстерном, – тороплюсь, сейчас эта мысль кажется самой правильной.
– А как же друзья? Выпускной? Одиннадцать лет твоей жизни.
Я молчу, задыхаюсь от отчаяния и молчу. Мама бросается ко мне и прикладывает ко лбу ладонь.
– Да ты вся горишь! Ваня, вызывай скорую!
Медики приехали, сделали укол, я отключилась. Просыпаюсь уже ближе к ночи, выхожу из комнаты, в кухне горит свет. Крадусь на цыпочках – родители сидят у стола и тихо разговаривают.
– Что Марина сказала? – спрашивает мама.
Папка все же позвонил. Вот невезение!
– Ничего. Макаров и Козловский чуть не подрались, но это обычное дело.
– А из-за чего ссора случилась? Может, из-за Полины?
– Нет, там какой-то пустяк. Зацепились слово за слово, и поехало. Это точно с Козловским связано. Я Польку никогда такой взвинченной не видел.
– Ваня, успокойся! – защищает меня мама. – Первая любовь, первые отношения. Они часто бывают горькими. Ты же сам запретил детям встречаться, вот Полина и сорвалась.
– Я ноги выдерну этой первой любви, а стручок оторву и собакам выброшу!
– Только посмей! Да и собак бродячих у нас нет, – отшучивается мама. – Поля должна сама справиться с проблемой.
Легко сказать, а как справиться, когда внутри пожар?
Возвращаюсь обратно в комнату и выползаю из нее, когда никого дома нет. То слоняюсь по квартире туда-сюда, как маятник, то сижу в кресле, уставившись в одну точку, то лежу на кровати.
И думаю, думаю, думаю…
Иногда забираюсь с ногами на подоконник и смотрю вниз с третьего этажа, представляю, как лечу, расправив руки, как птица крылья.
Лечу и падаю.
Плашмя…
Прямо на влажную от весенних дождей землю.
А что дальше?
Ничего. Сломанные руки и ноги, больница, гипс и унылая жизнь, полная страданий. Третий этаж не избавит от боли, поселившейся внутри, лишь умножит ее многократно.
Однажды за сидением на подоконнике меня застает мама.
Я как раз открывала окно, чтобы вдохнуть прохладный воздух, наполненный запахом свежей зелени. Май-месяц, скоро экзамены, а у меня в голове звенит пустота.