Власть Шести - стр. 17
– Черт, Ледж, будет больно, – поморщившись, пробормотал Нэйт себе под нос, и спустя десяток секунд Бёрнс рухнул в траву, обессиленно раскинув ладони со сбитыми костяшками. – Фак, не повезло.
Он помнил, как самому было хреново после боя, устроенного ему отцом. Прошлый позор и жуткую, разрывающую голову боль, из памяти вытравить не получилось. Но это лишь придало Нэйту злобы и ярости. Будто сейчас он выходил драться против того самого парня, что отправил его на больничную койку. Или же против собственного отца.
Последовав примеру Леджера, которого уже уносили в палатку к докторам, Нэйт рывком стянул с себя футболку и принял боевую стойку. Против него поставили лысого парня с бешеным взглядом бледно-голубых, как будто застиранных глаз. О его неадекватности уже давно расползлись слухи, и Нэйт понимал, что победу придется вырывать с мясом. Он вдруг усмехнулся с каким-то необъяснимым удовлетворением и первым бросился в атаку.
***
– Ну и чего лыбишься? – сухими треснутыми губами произнес Леджер, глядя на фиолетово-синий кровоподтек на скуле Нэйта. – Выглядишь как псих, честное слово.
– Ну, так я же выиграл, – ответил Нэйт и опустился на стул рядом с больничной койкой друга, широко расставив ноги.
– О, поверь, эту новость уже все обсудили, – фыркнул Леджер и поморщился от боли в груди. – Парни за ширмой болтали, что тебя от лысого еле оттащили. Правда?
Нэйт опустил взгляд на запыленные носы армейских ботинок. Он отстраненно подумал, что ощущает себя иначе. За два месяца в военном лагере он, казалось, повзрослел на пару лет.
– Правда, – наконец признался Нэйт и медленно провел ладонями по коротко стриженным темным волосам. – Не знаю… Ярость захлестнула. Сложно объяснить. Я как будто убить его хотел. Схватил в удушающий и… Просто не мог разжать руки.
Он поднял голову и покосился на друга. Леджер задумчиво глядел вверх. Вздохнув, он протянул:
– Я, наверное, постоянно с этим живу. С желанием причинять боль.
Нэйт удивленно уставился на Поэта.
– Просто не рассказывал, – пожал плечами Леджер, почувствовав его пристальный взгляд. – Честно сказать, хреново жить, ненавидя собственных предков. Отец по девять месяцев в году в море и там образцовый капитан, чтоб его. А как возвращается на сушу, пьет до красных чертей. Еще и умудряется учить меня жизни, прикинь? Мне нахер его нравоучения не сдались. А мать только и делает, что болтает о чудесном мальчике Эдварде.
Лицо Леджера скривилось. Он мысленно представлял маму, воркующую над чужим ребенком, в то время как он сам был предоставлен сам себе. Заболел? Лечись, как можешь, только к матери близко не походи, чтобы она Эдварда не заразила. Хочешь есть? Приготовь. Руки вроде бы на месте. Плохо учишься? Твои проблемы. После школы пойдешь работать в порт. Провоняешь рыбой, водорослями и солью, начнешь бухать и болтаться в море, как отец. Леджера все эти мысли приводили в ужас. Но он пока не знал, как выбраться из этого дерьма.
– У меня ситуация не лучше, – пробормотал Нэйт.
– Знаю. Твой предок совсем больной. Я это понял, еще когда ты в госпиталь попал после спарринга в клубе.
Нэйт горько усмехнулся. Леджер не знал и крошечной части того, что на самом деле происходило с семьей Эшбёрн. Он никому не рассказывал, было стыдно и страшно. Леджер ни разу не был у него дома, но относился к этому с пониманием. Они вдвоем то болтались на улицах, то в грязных забегаловках, то тусовались в старых домах каких-то приятелей и знакомых. Но Бёрнс, конечно, знал, что Нэйт из богатой семьи. Его одежда и гаджеты кричали об этом. При этом Нэйт никогда не кичился состоянием, что очень нравилось Леджеру. Он нашел в этом пареньке родственную душу. И это было взаимно. Они жили в разных условиях, с разным достатком, но понимали друг друга, как никто. Оба не знали, что такое забота и любовь родителей, что такое искренняя привязанность, тепло и помощь близких.