Власовцев в плен не брать - стр. 5
– Пошли, ребята. – Воронцов махнул автоматом связистам и связным, которые замерли рядом в предчувствии неминуемого, и, нащупав ногой земляную приступку, привычно, одним махом вышагнул из окопа.
По новому уставу командир стрелковой роты шёл в бой вместе с ротой, но там, где ему было удобно руководить действиями взводов в бою. Воронцову было удобнее идти со взводом резерва или, как его иногда называли, второго эшелона. И этот взвод, убедившись, что Восьмая рота в полном своём составе покинула траншею, он сейчас догонял.
Глава вторая
И всё-таки тот штрафник в гимнастёрке старого образца, который вытянулся перед ним утром в траншее, когда Воронцов пошёл к пулемётчикам, узнал и его. Воронцов прошёл мимо, даже виду не подал, что узнал. Тот тоже стоял навытяжку, как и положено стоять перед старшим по званию и ни рукой, ни плечом не шевельнул. Но глаза сказали многое. Должно быть, то же самое он прочитал и в глазах Воронцова. Хоть и смотрели они друг на друга всего какое-то мгновение…
Как и предполагал Воронцов, штрафники ушли вперёд недалеко. Первую траншею они пролетели с ходу. Только в некоторых окопах видны были трупы немцев, заколотых штыками. Добивали наполовину убитых артналётом, оглушённых, одуревших от смрадного дыма.
Перед входом в блиндаж возле выбитой и наполовину засыпанной землёй двери лежал штрафник и облизывал кровавым языком губы. Грудь его была изрублена и колыхалась кровавой массой, из которой сочилась кровь и подплывала багровой лужей под ним. В проёме лежали немцы, двое, мёртвые. Затылок одного из них срезало то ли осколком, то так изувечили в рукопашной схватке. Штрафник увидел Воронцова и, понимая, что на него смотрит командир, мазанул чёрной ладонью по губам и поднял ладонь над головой. Тут же к нему подбежали санитары, положили на дно траншеи. А Воронцов подумал о том, что вряд ли тот выживет. Грудь штрафника была пробита очередью в упор. Видимо, он получил её из блиндажа.
Они пробежали по отсечной траншее метров двадцать. Начались завалы. Трупов здесь было значительно больше. Застигнутые в первой линии траншей немцы, видимо, пытались отойти в глубину обороны. Но здесь их накрыло залпом реактивных снарядов. Воронцов знал, что, когда снаряды «катюш» ложились часто, выжигало кислород, и всё живое, оказавшееся в квадрате взрывов, погибало в считанные секунды. Чтобы не идти по телам, пришлось выпрыгнуть из хода сообщения. Земля, пропитанная толовой гарью, тоже казалась где израненной, а где и мёртвой. Трава покрылась бурым налётом и дымилась даже там, где не было воронок.
– Ну, дали, боги войны…
– Поработали, – хвалили артиллеристов связисты, бежавшие следом за Воронцовым с катушками разноцветного провода на плечах.
– Сколько прошли, а ни одного живого.
– И место им…
Примерно в трёхстах метрах от первой линии траншей показалась вторая. Окопы и блиндажи, доты и позиции противотанковой обороны здесь были разрушены до основания. Из дымящейся земли торчали обломки брёвен и арматура с рваными кусками бетона. Искорёженное оружие, лопнувшие каски, обрывки тлеющей одежды, обгорелые сапоги, скрючившиеся до размеров детской обуви.
«Тридцатьчетвёрки» шли правее. Только теперь Воронцов услышал рёв их моторов и звонкие удары башенных пушек. Взвод танков вышел на линию атаки Восьмой роты с запозданием. Видимо, танкисты замешкались на нейтральной полосе, побоялись мин и ждали, когда сапёры расчистят, расширят проходы. Сапёров возле проволоки он видел – стаскивали и складывали в пирамиды широкие блины немецких противотанковых мин. Значит, штрафники ушли вперёд без всякого усиления.