Владычица морей - стр. 56
– Уже по одному тому, что по Амуру прямой путь не в Швецию и не в Турцию, которые веками загораживали нам весь свет, а в новый мир – в Японию и в Соединенные Штаты. Амур, как пишут американцы, – это сибирская Миссисипи.
Разговор стал принимать политические оттенки, поминали международную торговлю, говорили о развитии государств и про образование народов.
Самый молоденький из офицеров спросил вдруг:
– А вы, господин Сибирцев, сами были на Амуре?
Сибирцев подавил чуть заметное чувство неловкости.
– После кругосветного плавания мы стояли в устье Амура. Оттуда ушли в Японию.
– Какой же вы счастливец!
– Говорят, что река мелка и устье ее не судоходно? Ведь это неправда? – продолжал юноша.
– Да, вот это интересно, – подхватил Венюков, – мелеют ли устья?
– Мы стояли у мыса Лазарева у входа в лиман.
– Там, где южный фарватер реки прорывается в Японское море? – спросил Венюков.
– А вы знаете?
– В Генеральном штабе все карты.
– У Лазарева глубины и течение сильно. Мы стояли там за высокими скалами мыса. Там грунт скала и берег сплошная скала.
– А вверх по течению вы поднимались? Вы видели саму реку?
– Мы ходили на шлюпках по лиману вверх при перегрузке людей и запасов со стоявшей там «Паллады» на нашу «Диану» по приказанию адмирала Путятина.
Светлое лицо Венюкова выразило досаду и приняло плаксивое выражение. У него детские голубые глаза, толстый мужицкий нос и неровные губы, он похож на молодого крестьянина в офицерской форме. Русая голова более свойственна солдату и моряку, чем дворянину.
При известии о том, что Сибирцев не был в Амуре, подвиги его, казалось, гасли в глазах молодежи.
«Как же вы дали такой промах, Японию видели, изучали, а ключом-то ко всему свету не поинтересовались?» – казалось, хотел сказать Венюков.
– А вы видели Амур, Михаил Иванович?
– Конечно нет, – ответил Венюков без смущения. У него, как и у Сибирцева, все еще было впереди.
Однако здорово они задели Алексея с его блестящими картинками экзотических морей и берегов и с его красноречием.
– Но помните, господа, – остерег он как моряк, – что устья Амура не мелеют, но замерзают надолго, там другие широты, не те, что в портах Америки и Австралии, которые открыты круглый год. И холодное Охотское течение.
– Дела не меняет, – ответил Венюков. – Южнее устьев есть незамерзающие гавани, но все это одна система Амура, река – это стержень, который мы должны держать в своих руках. Лишь бы наши дипломаты не сплоховали.
Венюков пошел из Общества с Алексеем и по дороге рассказал, что, уже будучи офицером и репетитором физики в Петербургском кадетском корпусе, посещал вольнослушателем университет, что ему многое дало.
– Возможно ли это для офицера? – спросил Сибирцев.
– Конечно! – ответил Венюков. – И вам ничто не помешает.
«Как он успел в свои двадцать три – двадцать четыре года?
Сдал экзамены в Академии Генерального штаба!»
– Кажется, Герцен полагает, что мысль, рано или поздно, все постигнет в природе и все устроит к лучшему. – Михаил Иванович признался, что когда он прочитал роман «Кто виноват?», то в душе у него произошел переворот. – Это было весенней ночью пятьдесят первого года. В семь утра я пошел на учение в батарейный парк, чувствуя себя совершенно преображенным, все окружающее показалось мне какой-то ошибкой, чем-то жалким, следствием угара.