Вкус жизни - стр. 132

Мама утверждала, что я натура слишком гордая, страстная, скрытная, что из-за своего характера я обедняю свою жизнь, не имея телесных удовольствий. А я при этих ее словах чувствовала себя тем ребенком, что беспомощно взирал на полную беззащитность своей мамы в семье. Память об этом до сих пор жжет меня изнутри. Думаешь, слабая я, потому и не имею друга жизни? Не могу пересилить отвращение к нелюбимому человеку. Не уверена, что ощущения в таком случае будут достойной компенсацией униженному самолюбию. Я, как в детстве, очертила вокруг себя границу и поместила себя в стеклянный зеркальный шар.

Говорят, стыдно быть несчастливой. А я всю жизнь люблю Андрея, и это, наверное, тоже счастье. В юности мне казалось, что мы проросли друг в друга корнями за четыре года дружбы, думала, не надышусь им за всю жизнь, да вот, не случилось… Не смогла бы я смириться с изменами. Всегда кто-нибудь любит сильнее, чем любят его. Я не могла поступить иначе, ведь все равно наступил бы тот миг, когда захотела бы отторгнуть того, кого любила, возненавидеть, чтобы он больше не мучил никогда, никогда… А я не хотела ненавидеть.

В жизни без унижений не обходится, но я не смогла бы быть ежедневно унижаемой самым дорогим мне человеком. Это благодарность быстро проходит и забывается, а страх потерять любимого – никогда. Как оказалось, мы с Андреем слишком по-разному воспринимали понятия «вкус жизни и ее ценность». Андрей – плод моей изысканной фантазии. В этом мире, оказывается, нельзя слишком сильно любить. Такая любовь чревата жестокими разочарованиями… Андрей перевернул мою жизнь, но не сгубил. Я не из тех, кто умирает, словно надломленный росток. Я сильная и самодостаточная… Только до сих пор душа к нему рвется… Каждому хочется, чтобы кто-то, нежно любимый, осторожно коснулся руки, тепло и сочувственно посмотрел в глаза, ласково обнял. Говорят, сердце мудрого всегда в доме печали… Мужчины обычно о своих печалях говорят с юмором или иронией, а у меня не получается… Кстати, Андрей тоже преуспел в своих амбициях, даже купался некоторое время в лучах славы, но за его победами стоят жена и мама. В моих глазах это их обесценивает.

Для души

Глядя из окна на одинокую фигуру девушки в глубине двора, терпеливо кого-то ожидающую, Кира припомнила откровения Лены.

…Когда я училась на первом курсе, на моем горизонте появился дальний родственник знаменитой артистки Быстрицкой. Бизон: жесткий, самоуверенный, самолюбивый. Странная с ним вышла у меня история. Он был поражен, шокирован моей юной чистотой и наивностью и не смог вести себя со мной нагло и развязно, как с женщинами своего круга. Я чувствовала, что у него в голове шевелятся непонятные мне мысли, видела, как, раздираемый внутренними противоречиями и пороками, он бесится, борется с собой, не понимая себя, раздражаясь. Он не хотел себя ломать, но не видел другого выхода завоевать девчонку, почему-то не «клюнувшую» ни на его обаяние и неординарную внешность героя, ни на завидную родословную, ни на уже уверенно выкристаллизовывающееся приличное положение в обществе. Он не понимал, чем меня зацепить и привлечь. Я была слишком «не такая». «Неужели моя скромность, мое простосердечие так глубоко тронули его, что пробудили в нем самые возвышенные чувства? – удивлялась я. – А почему я не чувствую себя на седьмом небе? Мне же приятна его растерянность, его несогласие с самим собой. Это должно льстить моему хрупкому самолюбию, а во мне говорит только любопытство. Что охраняет меня от вознесения на порочную высоту самолюбования?»