Визит в абвер - стр. 3

– Фельдшер считает, что рана твоя не опасна, – начал обер-лейтенант с утешения. – Кость цела, а мясо заживет. Кстати, как тебе удалось убежать от своих?

– Вызвался в разведку, во время столкновения улучил подходящий момент… Кто мог знать, что у меня в голове?

– Так… Так… – офицер слушал внимательно, хотя и не очень верил в откровенность русского. – Значит, это была всего лишь разведка?

– Разведка боем, – уточнил Павел.

– Я так и подумал. Лично ты знал, что идешь в разведку, которая обязательно предполагает бой?

– Безусловно. Операция готовилась заранее. Нас об этом предупреждали.

– И ты согласился?

– Решил рискнуть… Риск, говорят у нас, благородное дело.

– Но ведь ты тоже должен был вести бой, стрелять в моих солдат.

– Чего не было, того не было, – сказал Павел, и в этот раз это оказалось правдой. Впрочем, тоже в полном соответствии с разработанной легендой.

– Не стрелял, говоришь? А твое оружие? Пе-пе-ша! – произнес офицер с особым выражением, по слогам.

– Ствол моего автомата чист как стеклышко… Можете убедиться.

Обер-лейтенант взял в руки автомат, без больших усилий отсоединил диск, полный патронов, вынул затвор.

– Стеклышко, – недоверчиво повторил он, заглядывая в ствол. И хотя там и в самом деле не было ни малейших следов от пороховых газов, уголки его губ тронула недоверчивая ухмылка. – Свой автомат ты мог и у нас почистить… В траншее…

– Ну, а патроны? – Павел притронулоя к диску, лежавшему перед офицером. – Долго ли вам их пересчитать.

Быстро и ловко работая пальцами, обер-лейтенант принялся потрошить диск. Действительно, все патроны оказались на месте. Полный комплект.

– Ты прав, – сказал он примирительно. – Хорошо, об этом я доложу начальству в рапорте. Надеюсь, учтут при решении твоей судьбы.

Покопавшись в своей полевой сумке, заметно вздувшейся от содержимого – топографических карт, рабочих тетрадей, набора цветных карандшей и прочего, обер-лейтенант извлек из нее замусоленную записную книжку. Сведения о русском следовало занести в нее со штабной точностью. Возможно, представив командованию еще не до конца разгаданного пленного, он в какой-то степени реабилитирует себя за последние неудачные действия роты. Отнюдь не исключено, что этот русский кое-кого заинтересует. Если не в вермахте, так в абвере.

– Твоя настоящая фамилия? – он пододвинулся к доске, служившей ему столиком.

– Луговой… Павел Николаевич…

– Воинское звание?

– О звании могли бы и не спрашивать. По моим погонам видно.

– Чем подтвердишь, что ты рядовой?

– Да чем еще, кроме слов? Вы же прекрасно знаете, что у всех, кто идет в разведку, буквально выворачивают карманы. Не положено иметь никаких документов. У вас наверняка точно так же.

– Допустим. Однако ты же шел не в разведку. Мог бы кое-что и припрятать.

– А если бы попался? Да меня бы тогда так припрятали, что не только вас, но и света белого больше не видел бы.

С минуту подумав, немец взял карандаш и, морщиня лоб, стал неторопливо набрасывать донесение в штаб полка. В своих формулировках он был правдив и точен. Отметил, что русский солдат, назвавшийся Луговым Павлом Николаевичем, сдался в плен добровольно, что при встрече с ним его подчиненный применил оружие, хотя необходимости в этом не было. Ефрейтору, нанесшему ранение перебежчику, сделано серьезное внушение. Сам же Луговой не произвел ни единого выстрела ни при встрече в траншее, ни, что особенно важно, в бою.