Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (IV) - стр. 18

– И какой, спрашивается, мир и предательство Майкла? – вставляет Нэнси.

– Вот-вот! – соглашается Рональд. – Тем не менее, что бы мы ни говорили, согласись, эта премия – неплохой рычаг в политической игре.

Нэнси глубоко и не без горечи вздыхает.

– Что так?! – с настороженностью спрашивает он.

– Ты взрастил, при тебе вызрело, а плоды рвать другому.

– Вот ты о чем? Не терзай себя! Так или иначе, историки скажут: это яблочко сорокового президента.

– Помнят тех, кто срывает, а не тех, кто взрастил, – не без резона замечает Нэнси.

– Да, срывать и вкушать будет Буш. И у него будет другой Меченый.

Нэнси с удивлением смотрит на мужа.

– Судьба Майкла, дорогая, предрешена. Его сметут свои же… Конечно же, не без нашей помощи. Мавр сделал свое дело – Мавра надо убирать.

– Может прийти такой, кто повернет все вспять.

– Не беспокойся. Придет такой, какой нам нужен. Судя по объективке наших ребят, лучшая кандидатура на роль марионетки.

– Кто он?

– Я остановился на Борисе Ельцине. Он из колоды коммунистов. Бывший первый секретарь Свердловского областного комитета партии, вроде губернатора штата, бывший коммунистический лидер Москвы, а ныне задвинутый в строительное ведомство высокопоставленный чиновник… Выпивоха, простак и в плотном окружении симпатизирующих нам людей…

– Буш может не согласиться.

– Вряд ли. Он наиболее предпочтительней из всех.

– Жаль, что срывать и вкушать будешь не ты.

– Жаль, – глухо отзывается Рейган.

4.

Он один. Не спится. Тоска черной пиявкой всосалась и сушит, и сушит. Он думает о Баку, об острове Святом. Думает об Аге, Бахазе, Таирове… Слышит, стонущие от накатов Беркутины… Видит Рыбьего Бога… Видит и слышит заливисто смеющегося маленького Илюшку, не помнящего ни мать свою, ни отца… Его карябает по-живому мысль о том, как сложится судьба его единственного и долгожданного Бориски. Все может случиться. Уже под занавес уходит жизнь. И Ивушка не совсем здорова…

И еще болен мир. Болен человеком. Мир мог бы быть без человека, но как быть человеку без него? Он этого не понимает. Он делает больно самому себе, себе подобным и миру, давшему жизнь ему.

За тысячи и тысячи лет человек нисколько не изменился. Каким был по натуре своей, таким и остался… Семен встрепенулся. Нечто такое он уже где-то слышал или читал. Ну, конечно же! У Булгакова! В «Мастере и Маргарите». В той самой книге, что обнаружили после смерти Таирова в его сломанном «жигуленке». Там Воланд, да, именно он, представляясь, в набитом людьми театре, профессором черной магии, оглядывая зрительный зал, говорил, что его интересует важный вопрос: изменился ли человек за многие века его отсутствия на земле? Оказалось – нисколько!

Не воспринимающего фантастики Семена сперва поразил неведомо откуда появившийся на Патриарших прудах по-неземному проницательный Воланд… И еще его поразила одна строчка, дважды и жирно отчеркнутая черной пастой шариковой ручки. Вероятно, это сделал Илья.

«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…»

Наверное, он знал о встрече на Мальте. А кто, собственно, не знал о ней? В газетах и по телевидению, не жалея красок, расписывали, какая это была уникальная, не имевшая, по секретности, аналогов, встреча в верхах.

«За несколько дней до встречи, – писал корреспондент французской “La Monde”, – остров Мальта был взят в кольцо лучшими военными кораблями НАТО. В небе, сменяя друг друга, беспрестанно барражировали вертолеты». Над гладью моря круглые сутки летали оснащенные самой современной электронной аппаратурой слежения самолеты-разведчики класса «Авакс».