Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (II) - стр. 26
Шутки с Козырем никто шутить не осмеливался. Ему выкладывалось все, как перед святым образом. За крысятничество могли свернуть шею.
Прибежавшие на его зов божились самыми отборными клятвами, что они к случившемуся никакого отношения не имеют.
– Верю,– сказал дядя Шура и сумрачно, не глядя на них, приказал:
– Еще раз прошерстите. Может, кто из залетных?
Через несколько минут один из смтрящих вернулся вновь.
– Ну что?– вперился в него Козырь
– Тут такое дело…
– Давай без мути! – осадил его он.
– Один из моих пацанов говорит, что видел Сапсанчика…
– Он! Вот он-то и мог! – вспыхнул глазами дядя Шура.
– Он же кичманит.
– Вчера вышел,– уверенно сказал Козырь.– Давайте его сюда. Аккуратно. Скажите: дядя Шура Козырь зовет. Не ослушается.
У самых ворот худощавый, блатовитого вида паренек, дернув за сверток, процедил:
– Не в свой огород приперся, кореш.
Ефим отреагировал мгновенно. Вцепившись свободной рукой ему в кадык, он придавил его к какой-то лавке и, стукнув лбом в переносицу, прошипел:
– Ты кого, сявка вошная, козлом назвал?
– Не говорил я такого,– опешив от наскока, выдавил паренек.
– В огород ходят козлы… Понял?
– Не гоношись, Сапсанчик,– осторожно коснувшись его спины, сказал кто-то сзади.
– Тебе то что? – уже сообразив, что его узнали, оборачивается он.
– Нас Козырь послал за тобой. Зовет.
– Дядя Шура? – переспрашивает он.
– Ага.
Отпуская парня, Ефим назидательно сказал:
– Держи, пацан, ботало на привязи с мозгой. За неосторожный треп, найдется кто вырвет ботало вместе с ливером. Усек?..
– Усек,– откашливается тот.
Тогда то Коган в очную познакомился с паханом паханов Одессы дядей Шурой Козырем. Тот и другой хорошо были наслышаны друг о друге. Мало кого допускавший в свой хоровод хозяин Привоза как-то просил Щеголя подвести к нему этого пацанчика. Не удалось. Не потому, что Леха Артамончик побаивался, что Козырь заберет под свою лапу пацана, приносящего ему в обилие хрустов. Правда такое опасение было. Но не эта причина помешала Щеголю представить Сапсанчика Козырю. Просто вскоре после той просьбы фараоны замели всю Сапсанчикову шайку.
В комнате, куда ребята завели Ефима, никого не было. Один из тех, кто сопровождал его, отдернул занавеску, за которой находилось не окно, а дверь. В неё тоон робко постучал:
– Кто?! – отозвались из-за двери.
– Дядя Шура, мы привели Сапсанчика.
– Подождите. У меня разговор,– бросили оттуда.
Ждать пришлось чуть-ли не с полчаса. Наконец, дверь распахнулась и худенький, невысокий, кареглазый мужчина с проседью в мелких негритосских кудрях, быстрым шагом подошел к Ефиму. Отдающий холодком взгляд Козыря обшмонял его с ног до головы.
– Костью – отец, но вылитый мать,– сказал он и, упреждая удивление, проговорил:
– Я знал Уму. Настоящий был мужик. Конкретный. И Машу знаю… Красавица!..– и тут же без всякой паузы, сердито потребовал:
– Где твой хап?
Ответ Сапсанчика огорошил Козыря.
– У городового. Приказчик Пашка называл его Мартыном Азарычем.
– Как это?! – дернулся дядя Шура.
И Ефим рассказал, как повесил на палаш срезанный у фабрикантши Альбановой ридикюль. Стоявшие рядом пацаны слушали его с откровенным восхищением, обдавая его, приятной теплотой их зависти. Козырь же с каждым словом его мрачнел и темнел. Заходившие по его лицу желваки придавили восторг смеющихся корешей.