Витязь. Содружество невозможных - стр. 15
– Ничего не поняла, – прошептала Ирма. – Пойдем в ванную.
Эльф допил то, что у него было, потом налил снова – в широкий, толстостенный стакан-бочонок на двести миллилитров, выпил безо льда залпом. И отправился в душ.
– Вот. У меня где-то есть мужской халат из Египта, сейчас дам. Ты пока раздевайся.
– Откуда в этой купальне взять воду?
– Там… надо покрутить. Только не ошпарься! Слушай, я зайду покажу? – Дверь в душ осталась открытой.
У Ирмы теперь даже мысли не возникало, что ее дурачат. Мысли у нее возникали совсем иные, много, и некоторые из них следовало бы обсудить со священником или психиатром.
– Покажи. Но я раздет.
– Ничего, я переживу… – Женщина вошла… и – да, он был раздет.
– Вот это душ, тут вода будет сверху течь… Вот так… а это джакузи, сюда можно налить воды, и она будет бурлить, массировать тело. Тут электронное управление. – Ирма смотрела прямо туда, где… ох! – не было ни единого завитка волос. А все остальное было – аккуратное, как на некоторых греческих статуях.
– Спасибо, я понял про душ. – Тайтингиль прервал сеанс любования прекрасным и встал под отрегулированный теплый поток. Глянул на Ирму.
Ирма смотрела на него.
– Спасибо.
– Вот мыло. Вот гель для тела, правда, запах цветочный.
– Этим моются?
– Да…
– Ир-ма!
– Прости, ухожу!
– Или уже вставай сюда, – неохотно сказал мужчина и показал на пол душевой кабины возле себя.
Ирма посмотрела ему в глаза… вздернула подбородок. Нет, она сверху. Она – состоявшаяся современная женщина – и не желает уступать всяким там… эльфам! И такого тона не потерпит.
Вышла из ванной, хлопнув дверью, и бросилась к пепельнице раскурить измятую и изуродованную сигарету. Брать новую не хотелось.
Глава 3
Кровь
Витязь остался наедине с текущей водой. Открыл флакон, понюхал – похоже на масло, а запах душный, мертвый, слишком резкий и сладкий, лишь отдаленно напоминает запах живых цветов.
Сглотнул. Что-то было неладно. Этот воздух, вода, тяжелые ароматы – непривычные, названия которых он не знал…
Голые людские женщины, неприкрыто позволяющие своему телу волноваться и волновать чужие взоры.
Тайтингиль много раз бывал ранен и даже умирал – но для того, что происходило в замкнутой полупрозрачной кабинке, ощерившейся блестящими украшениями, у него не было подходящего определения. Тошнота ударила под дых – внезапная, резкая, сильная, будто он был отравлен. Ноги от колен потеряли чувствительность. Пальцы тоже онемели. Эльф крутнул ручку – потекла горячая вода, горячая, почти обжигающая плечи. Затем холодная. Ни та, ни другая не принесли облегчения. Задыхаясь, он прижался лбом к стене, не понимая, что это такое. Камень? Стекло? Дерево? Материал был неживым и словно высасывал силы.
Западня!
Сознание туманилось; губам стало солоно. Тайтингиль провел рукой по лицу – по торсу, по груди из носа щедро стекали потоки красного.
Выйти. Немедленно!
Ладонь ударила в мутно-прозрачную стену: как же это открывалось? Вертикальные неширокие полосы стекла словно смыкались наглухо, ручки не было. Паника грянула в виски: западня, западня! Могучее сердце пропустило удар и затем забилось тяжело.
Прочь отсюда!
Воин ударил плечом – кабина с треском разлетелась, брызнув пластиковой мутью. Тайтингиль сделал шаг наружу, уже теряя сознание, пятная стены кровавыми отпечатками рук. Успел ухватить большое толстое полотно, обернуть бедра – и рухнул поперек выхода из уединенной комнаты, как подсеченный врагом, впервые в жизни лишившись сознания не в бою. Просто – вот так. Под давлением злой и едкой ворожбы чужого мира, стремящегося избавиться от незваного гостя, как избавляются от засевшего в тугом переплетении мышц острия стрелы.