Витька-"придурок" и другие рассказы - стр. 3

Похоронили Татьяну Васильевну на Шуваловском кладбище, рядом с Георгием Семеновичем. Уже после похорон мы с Зоей разбирали ее бумаги. Татьяна Васильевна всю жизнь вела дневник. Когда прочитали последнюю запись, я вздрогнул. Это – как послание с «того света!» Она пишет о том, что делала днем, кому звонила, что читала, и в конце:

– Вот, только сердце как-то сжимает, словно клещами! А в чем причина – не ведаю!

Так и написала – «Не ведаю!», как писали интеллигентные люди начала века! А еще я наткнулся на письмо, написанное Георгием Семеновичем из Болшева. Начиналось оно так: «Здравствуй, милая моя обезьянка!»

Витька – «придурок»

(«психопатология обыденной жизни!»)

Когда мне приходится вязать «булинь»^>2, я всегда вспоминаю Витю Чуракова. Он когда-то научил меня вязать этот узел одной рукой.

– Представь себе, – говорил он, – что тебя в шторм выбросило за борт, и одна рука у тебя не действует! На корабле, конечно, крики: «Полундра, человек за бортом»! Тебе бросают конец. Хватаешь его здоровой рукой, обносишь вокруг тела, делаешь колышку, ходовой конец пропускаешь под коренной, затягиваешь, и тебя, беднягу, благополучно вытягивают из воды.

К счастью, меня миновала участь быть выброшенным за борт корабля, но булинь я вяжу с тех пор с закрытыми глазами. Витя знал много узлов, потому что вырос в семье моряков. Его отец преподавал такелажное дело в морском училище на Сахалине, а до преподавательской работы он ходил на Тихом океане капитаном. Витя рассказывал, что как-то раз отец списал на сушу всю команду, которая не хотела выполнять какой-то его абсурдный приказ.

Вызывает он первого матроса, спрашивает:

–Будешь выполнять приказ?

– Не буду, глупостями не привык заниматься!

– Списан на берег!

Вызывает следующего:

– Будешь выполнять?

– Нет!

– Списан!

Так всю команду и списал. Уж не знаю, после этого ли случая, или какого другого, но пришлось «морскому волку» самому сойти на берег, а, может, руководство порта его «списало». В общем, стал он преподавать в морском училище в Корсакове, у «далекого пролива Лаперуза»!

Еще один забавный случай рассказывал Витя про своего отца. Однажды мать уехала куда-то на «юга», прямо как в песне Вадима Егорова:

Нам с сестренкой каюк, наша мама на юг улетела недавно.

Это ж всякий поймет, жизнь без мамы не мед, а с отцом и подавно.

В доме трам-тарарам, папа нас по утрам кормит жженою кашей.

Но отец не кормил Витю с братом Вовой «жженою кашей», а водил в столовую. Уж не знаю, что из еды он им заказывал, но шепотом добавлял:

– Дети, ешьте больше горчицы: она бесплатная!

Витя, похоже, унаследовал от отца многие черты характера. Я был наслышан о нем, прежде чем столкнуться нос к носу. В нашем институте меняли кровлю, и меня поставили наблюдать за «пришлыми» кровельщиками, ну и поработать в их «бригаде». Нет, ничего общего с бригадой из нашумевшего сериала эта не имела, кроме того, что нас тоже было четверо. Собрались в основном финно-угорцы: я – почти чистокровный мордвин, Гена – чуваш, Вася – коми-пермяк и последний, с виду русский, имени которого я уже и не припомню. Помню только, что у него было удалено одно легкое, но это совершенно не мешало ему пить запоями. Гена с Васей запоями не пили: они просто пили, и пили много и часто. Трезвыми я их видел только по утрам. Их рабочий день начинался с того, что Вася обходил все академические институты на Стрелке