Вишнёвка. Часть вторая - стр. 11

– Этому слову вы утром научились?

– Я с тобой по-английски говорю, – холодно заметила ему женщина.

– Да, действительно, – он помотал головой.

– Ну, и в чём проблема-то? – она решительно отбросила лифчик, но, взявшись за трусики, замешкалась.

– Ты уверен… – замялась она. – Ну, что наговор сработает?

– Ой, Хозяюшка, да я когда-нибудь подводил вас?

– Ну, и ладно, – пробормотала она, избавляясь от последней части своей одежды. – С меня не убудет.

Не закрываясь одеялом, она легла поудобнее.

– Можешь даже пощупать, если нужно дополнительно «вдохновиться».

– Не нужно, – он рассмеялся тихонько. – Этому телу ваше всегда очень нравилось.

– Да? А ты меня как Роджер Сатани привлекал гораздо больше, – призналась Мэри со вздохом. – Несмотря на возраст… Такой солидный, а ты…

Хищно оскалившись, она рванулась к нему:

– А ты – пацанчик!

Мэри повалила его на спину:

– А с пацанчиками разговор короткий!

Она забралась на Глеба, как оса-наездница – на насекомое, подготавливающая его в пищу своим деткам. Он не сопротивлялся, с улыбкой следя за её действиями.

– Ну, как? – прошептала она, изгибаясь. – Достаточно громко мы скрипим?

– Не-а, – он перевернул её властно, уверенно.

Такой огромный, мощный, он подмял её как медведь, навалился, подобно одному из его тигров: перебирая, ухватывал губами её уши и кожу на шее, тёрся лицом, подмурлыкивая.

– Машенька, мышенька моя мелкая, – шептал Глеб, смешивая русский и латинский. – Пчёлка, оса ты моя ядовитая!

Она вцепилась в металлические прутья изголовья кровати, своими сильными, тренированными, ногами обхватила его мускулистое тело, отдаваясь, следуя его мощным движениям.

«Ну и пусть», – думала Мэри, концентрируясь только на физических ощущениях.

Она надеялась, что «основной инстинкт» возьмёт своё, так и случилось, но когда она проваливалась в столь вожделенную темноту – без стыда, без мыслей, без сожалений и сомнений, – это чувство не было похожим на ощущение полёта сквозь звезды, как она часто испытывала с Артуром…

Просто покорное принятие неизбежности происходящего, подобное тому чувству, что охватило Анну Каренину, когда она осознала: колеса не поезда, а самой судьбы сокрушают её…

– …Машенька… – нежный зов вернул её в реальность.

По-прежнему, в ней и на ней, Глеб лежал, опираясь на локти, массируя, лаская её уши, перебирая волосы возле шеи.

Он улыбался, но, когда их глаза встретились, его улыбка погасла.

– Тебе… не понравилось?

Она погладила его щёки:

– Ты не виноват… Никто не любит Смерть…

– Я не Смерть, – его магические губы снова коснулись её уха. – Я муж твой. Который любит тебя.

У Мэри дыхание перехватило.

– Ты же… Ты же не можешь лгать! Ты говорил, что ненавидишь меня!

– От любви до ненависти – один шаг, – отозвался он, целуя её в губы. – От ненависти до любви – одно дыхание… Я ненавидел тебя, потому что знал – полюблю…

Она снова обняла его, но теперь уже чувство близости с ним было совсем иным.

– Садись, Машенька, пображничаем.