Виринея, ты вернулась? - стр. 5
Солнце облило золотом густые рыжие кудри девочки, выделило яркие веснушки на бледном лице. Опустив глаза, она тихонько шевелила губами, словно повторение каждого драгоценного слова новой книги помогало лучше запомнить содержание. Конечно, про пчел, совершающих самоубийство, она знала давно. Но про то, что птицы рискуют жизнью, чтобы предупредить стаю о приближении ястреба, она еще не слышала.
Перевернув страницу, не заметила, как сзади приблизился Тимур. Как обычно, в мятой футболке, джинсах, болтающихся на коленях, и кепке, которую не снимал ни зимой, ни летом. Тимур был полной противоположностью Оле, и, возможно, поэтому его так раздражала эта серая мышь, лишенная эмоций. За восемь лет, что они провели в одном классе, Тимуру ни разу не удалось спровоцировать Олю. Когда остальные ученики кричали, визжали, смеялись и плакали от его выходок, Оля просто смотрела сквозь него, как будто он, Тимур, был не живым человеком, а просто декорацией.
Иногда Тимур думал, что он ее ненавидит. Никто из одноклассниц не вызывал в нем таких эмоций, как Оля Подольская. Когда она молча смотрела на него в упор прозрачными глазами, на дне которых смешался болотный мох и палая листва, хотелось схватить ее за рыжие космы и ударить лицом об парту. До крови, до хруста. Чтобы она растеряла чертово спокойствие и равнодушие. За восемь лет Тимур прекрасно изучил одноклассницу. И, как ему казалось, все-таки нашел способ вывернуть ее наизнанку.
Вчера он купил огромного тарантула. Три месяца собирал нужную сумму, и вот вечером в городском парке молодой парень, ровесник Тимура, передал ему мерзкую тварь (кстати, стоило разузнать, где берет: он бы и сам побарыжил за такие деньги). Парень предупредил, что голыми руками тарантулов брать нельзя. Поэтому Тимур как следует подготовился: стащил у матери садовые рукавицы, которые та собралась везти на дачу в эти выходные. Под них на всякий случай натянул еще и латексные перчатки: мало ли что. И хотя сам Тимур ни за что бы не признался, что до жути боится мохнатой твари, сегодня он пережил немало неприятных моментов, пока засунул банку с пауком в школьную сумку. На каждой перемене проверял, не испарился ли тот, и вот сейчас, когда Тимур держал в руках стеклянную тару, ему казалось, что паршивец может отравить его даже сквозь стекло или скинуть крышку и броситься на него. Наверное, все-таки это была не самая лучшая идея, но пути назад не было.
Одноклассники следили за Тимуром, затаив дыхание. Даже дебил Васька закрыл рот руками, чтобы никак себя не выдать. Ленка с Василисой замерли и вытянулись за партами, чтобы как можно лучше все рассмотреть. А Рустик и Серега следовали за Тимуром по пятам. Рустик включил запись видео в телефоне: потом выложат в интернет. Интересно, как она визжит? Какой у нее голос, когда волнуется?
Оля перевернула страницу. Мир растворился. Почему ей никогда не приходили в голову мысли о гене эгоистичности, это же так очевидно. Все ее многолетние наблюдения за животными сложились в разноцветный пазл из тысячи кусочков. Оля поморщилась: солнце пригревало, и хотелось чихать. Она глубоко вдохнула и подняла глаза к потолку, чтобы отложить подступивший спазм. Тимур замер. Сейчас эта малахольная дура все увидит.
Но Оля, справившись с позывом, вновь опустила глаза и, перевернув страницу, погрузилась в чтение. Тимур выдохнул. Осторожно открыл банку и, затаив дыхание и стараясь не содрогаться от мерзости, взял в руки паука. Оля завозилась на стуле, тонкое цветастое платье немного сбилось в сторону и явило миру тощие коленки, никого из присутствовавших подростков не заинтересовавшие. Ленка и Василиса обзавелись вполне женственным формами еще пару лет тому назад, за ними уже приезжали пацаны на собственных тачках. А тощая Оля в вечных платьях ниже колен на их фоне казалась детсадовским переростком. Сделав еще два шага и кивнув Рустику, чтобы тот врубал камеру, Тимур приблизился к Оле и, быстро протянув руку, кинул паука на страницы книги.