Виринея, ты вернулась? - стр. 34

Задернув плотные цветастые шторы, Вера вернулась к серванту, достала свечу и, найдя на полке коробок, извлекла из него одну спичку и чиркнула. Свеча занялась сразу. Через несколько секунд мерцающий свет уверенно осветил все вокруг. Вера поставила толстую красную свечу на старый круглый стол, прикрытый кружевной скатертью, и окинула комнату взглядом. Все как тогда. Ничего не изменилось. Покрытые пожелтевшими обоями в мелкий цветочек стены, иконы в дальнем правом углу. На окнах те же плотные шторы в подсолнухах. Сколько Вера себя помнила, они висели здесь. Под ними наверняка тюль, утративший белизну и прозрачность. На старый, растрескавшийся, покрытый красновато-бурой казенной краской пол кинут истертый зеленый ковер: жалкая попытка создать некое подобие уюта, а по факту – просто пылесборник, от которого Вера избавится при первой же возможности. Круглый лаковый столик под пожелтевшей от времени кружевной скатертью. В пару ему лаковый монстр-сервант, ровесник ее матери. Убогость в каждом сантиметре. Повсюду концентрированная пыль людской боли. Первым порывом было выскочить на улицу, сесть за руль и убраться отсюда, пока не стало слишком поздно, но Вера тут же подавила в себе это желание. Она знала, зачем приехала сюда. И отчаянно надеялась, что старый ковер и пожелтевшие обои будут ее самой большой проблемой.

Пожалуй, здесь она расположится сама, на панцирной кровати, стоящей под иконами в дальнем углу комнаты и прикрытой покрывалом, сшитым бабушкой из разноцветных тканевых лоскутов. И хотя здесь принимали пациентов и члены семьи никогда не спали на «рабочем» месте, Вера понимала: в других комнатах, наполненных призраками прошлого, где каждый скрип половицы, каждая трещина на стене, каждая складка старого покрывала может рассказать болезненную историю, спать она не сможет. Из гостиной в другие помещения вели две двери. Прихватив свечу, Вера направилась к той, что была расположена аккурат напротив входа в гостиную, и толкнула ее. За ней расположилась маленькая светелка на две кровати. На каждой – гора подушек и пуховая перина. Словно недавно взбитая рачительной хозяйкой. Возможно, Оле здесь будет лучше, чем когда-то было ей самой. Вера подошла к одной из кроватей, своей, и, держа свечу в одной руке, другой сдернула покрывало. Провела пальцами по простыне. Белье еще хрустело. Вера невольно вздрогнула. Отбеленная, накрахмаленная простыня – ей даже почудился легкий запах лимона: мать добавляла его сок при стирке белого белья.

Развернувшись, Вера быстро вышла из светелки, вернулась в гостиную и подошла к серванту. Провела пальцем по поверхности, почувствовала, как пальцы погрузились в густую пыль, и выдохнула. Просто показалось. За домом никто не следил. Это хорошо. Возможно, белье просто хранило свежесть в течение многих лет: от мамы и бабушки можно было ожидать чего угодно.

Решив продолжить исследование дома утром, Вера снова вышла на улицу и поспешила к машине. Первым выпустила Бурана. Тот радостно засуетился вокруг, принюхиваясь к обилию запахов, неожиданно обрушившемуся на него. Доставая вещи из багажника, Вера обратила внимание на то, что одно окно в доме тети Мани тускло светится. Что-то все-таки изменилось в этом краю. Тетя Маня всегда следовала солнечному циклу, ложась спать на закате, крепко спя ночью и вставая с первыми петухами. Но с ней Вера поговорит утром. Болтливая соседка наверняка доложит о причине бессонницы, а пока нужно закончить основные дела. Вера, подхватив чемодан, заторопилась к калитке. Свистнула собаке, обнаружившей лаз в кротовью нору: