Виола - стр. 11

– Ты, верно, поёшь о своём милом, девица? – нетерпеливо спросил царь.

– Так и есть, господин мой, – девушка смущённо покраснела, напуганная богатой одеждой и властным видом царя. И так хороша она была в своём смущении, что Соломон не мог отвести от неё глаз.

– Ты прекрасна, возлюбленная моя! – сорвалось с уст царя, очарованного скромной красотой фиалки. – Глаза твои – глаза стыдливой лани! Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе! Ты лебедь жемчужный в отражении Иордана! Пленила ты сердце моё… пленила ты сердце моё одним лишь взглядом очей своих!

– Мой возлюбленный пошёл в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии, – опустив золотистые глаза, тихо перебила девушка. – Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне; он пасёт между лилиями.

– Что лилия между тернами, – продолжил с ещё большим пылом Соломон, – то возлюбленная моя между девицами. Положи меня, как печать, на сердце своё, как перстень на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь! Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знамёнами!

– Уклони очи твои, жаркий огонь в них, и он обжигает меня, – умоляла бедная девушка настойчивого царя.

Вдруг Соломон заметил своего слугу, Ванею, который молча стоял невдалеке, дожидаясь, пока царь обратит на него внимание.

– Что тебе нужно, Ванея?

– Мой господин, архитектор Хирам просит, чтобы его приняли. Это касается возведения восточных ворот храма.

– Пусть Хирам явится ко мне вечером. Да-да, пусть явится, я приму его, – рассеянно обронил царь.

Как только слуга удалился, Соломон обернулся к винограднику, но девушка уже бесследно исчезла.

Салманский и его новый приятель проговорили до позднего вечера. А вернувшись домой, он вновь обратился к тому, что занимало его всё это время – книге о Соломоне.

Не раз он рвал всё в клочья и выбрасывал из окна, понимая, что никто не оценит его труда и что пишет он, в сущности, в стол. Но не проходило и дня, чтобы Салманский не возвращался к своему замыслу.

Как же завершить историю? Юноша беспокойно ходил по комнате, снова и снова садился за письменный стол, включал лампу с лимонным абажуром. Наконец он достал из стола зелёную папку с бумагами и взял рукопись, вдоль и поперёк исписанную корявым почерком. Многочисленные исправления и пояснения громоздились друг на друге, будто толкаясь и теснясь на странице. Некоторое время юноша пристально всматривался в неровные строчки. Вдруг, словно под властью озарения, он принялся торопливо исписывать страницу за страницей, спеша перенести на бумагу бесчисленные образы и мысли, вспыхивающие в его голове и стремящиеся вырваться на свободу.