Виола - стр. 10

– Как это грустно, – прошептал Соловьёв. – Вы не встречали её больше?

– Только один раз. Да и то всё произошло так быстро, что встречей это вряд ли назовёшь. – с горечью ответил Салманский. – Почти полгода назад, июньским вечером, я как обычно стоял на остановке. Хлестал холодный дождь. Вокруг меня сгущался туман, какие-то серые существа бродили мимо таких же серых, но неподвижных исполинов, высившихся на фоне мрачного неба. Затем, будто из пустоты, возник трамвай – его жёлто-зелёные фары напоминали зрачки хищного зверя. А когда я оказался внутри этого чудовища, то пришёл в ужас и недоумение от того, что увидел. Справа от меня сидели храпящие или чавкающие козлоногие сатиры, слева пришлось лицезреть любующихся собой менад… Я наверняка сразу бежал бы оттуда, но вдруг в одной из девушек узнал мою Виолу. Она выглядела совсем не так, как в день нашего знакомства или на концерте: бледное лицо, синяки под глазами, морщинки. Но, несмотря на это, её вид так же манил меня, он будто бы подчёркивал куда большую красоту… Красоту, которой не чужды страдания. Спустя некоторое время она вышла на неизвестной остановке, оставив лишь едва уловимый аромат, за которым я мгновенно последовал.

– Добрый вечер! – выкрикнул я ей вслед.

– Добрый! – ответила она, резко обернувшись… – Извините, я очень спешу!

– Постойте же! Вы меня снова не признали?! Почему вы тогда мне не сказали, что замужем? Я…

– Почему же?! Я вас помню, причём очень хорошо помню! – с раздражением перебила она меня. – Знаете, на то были свои причины…

– Какие?

– Это вам знать не обязательно, а теперь прощайте… Мне пора идти!

– Прощайте…

Она исчезла в сумерках, а я снова остался один – как всегда после наших встреч.

Иерусалим. Начало Х века до н.э.

Царь Соломон был человеком необыкновенной силы страсти: многих чужестранных женщин он познал после дочери фараоновой, Астис. Но к ним, равно как и к ней, интерес царя со временем начал угасать. Уж слишком они утомляли его своими капризами и распутностью! К тому времени ему минуло сорок пять. В его смоляно-чёрных волосах уже проглядывались серебряные нити, но взгляд бездонных агатовых глаз по-прежнему внушал священный трепет.

Пресытившись женской страстью, царь жаждал постичь мудрость куда более высокую.

И однажды, когда раковина неба была особенно лиловой, а дневная суета отступила, царь обходил свои владения, размышляя о строительстве храма. Вдруг его отвлёк звонкий, как колокольчик, голосок, напевающий незамысловатую песенку: