Викинг. Книга 5. Ход конем. Том 2 - стр. 22
***
Небольшой, штыков в двести-двести пятьдесят, гарнизон крепости организованного сопротивления практически не оказал и был полностью уничтожен минут за двадцать, с учетом выковыривания двух групп из Пушечной и Тюремной башен. Нам даже не понадобилась помощь приданных подразделений, которые добрались до Едикуле с языками на плечах, когда всё уже закончилось. Силу гарнизона крепости я переоценил, но в таком деле всегда лучше перебдеть, чем недобдеть. Назначив командира одного из пехотных батальонов комендантом и отправив второй батальон с ротой морпехов на зачистку прилегающей территории, я занялся осмотром местных достопримечательностей.
По большому счету, почти ничего интересного в крепости не оказалось. Сокровищницу давным-давно перенесли в Топкапы, оставив в одноименной башне только бумажный архив, наваленный на деревянных стеллажах безликими кучами, резко контрастировавшими с воспоминаниями об идеальном порядке, царившим в орденской библиотеке на Мальте. О былом предназначении Тюремной башни напоминали лишь несколько пустых камер с висящими на стенах ржавыми кандалами и только в отдельно стоящем здании на плацу меня поджидал сюрприз в виде одного, единственного пленника. И этого пленника я сразу узнал.
Интерлюдия "Бедный, бедный Йорик Мустафа"
Такая уютная и любимая султаном Мустафой Третьим жизнь, наслаждаться которой он начал всего лишь шестнадцать лет назад, уже разменяв к этому времени пятый десяток на своем персональном календаре, стремительно рушилась прямо у него на глазах и он, ещё буквально несколько часов назад, всесильный (ну почти) повелитель огромной империи, раскинувшейся на трёх континентах, никак не мог на это повлиять.
Жертва жестоких правил, царивших при дворе повелителей правоверных, шехзаде Мустафа, сын свергнутого в 1730 году султана Ахмеда Третьего, провел в кафесе (отдельном отделении гарема) в полной изоляции двадцать семь лет. Вынужденным затворникам запрещалось общаться с кем-либо, кроме специальных слуг и стерильных наложниц, а у стражи, охранявшей кафес, были подрезаны языки и проколоты барабанные перепонки. Условия, мягко говоря, не способствующие полноценному развитию и сохранению психического здоровья наследников престола, и если затворнику всё же удавалось выйти наружу и стать султаном, то самостоятельно управлять государством такой правитель был не в состоянии.
За более чем двухвековую историю «золотой клетки», многие её обитатели были казнены, стали жертвами заговоров или сошли с ума. Например султан Мурад Четвертый отличался паталогической жестокостью, а его брат Ибрагим вообще боялся покидать пределы кафеса и став в итоге, после гибели Мурада, султаном, пустился во все тяжкие, будто пытаясь наверстать упущенное. В противоположность этому, Сулейман Второй, отсидевший в клетке почти четыре десятилетия, стал аскетом и увлёкся каллиграфией, и уже взойдя на престол много раз порывался вернуться обратно, чтобы продолжить в уединении заниматься любимым делом.
На этом фоне, можно сказать, что Мустафа отмотал свой срок, практически, безболезненно. Он не сошел с ума, не стал маньяком или пьяницей. Единственным следствием проведенных в заточении долгих лет, был постоянный страх отравления и чрезмерное увлечение астрологией. А в остальном, это был легко внушаемый, скромный, любящий физические упражнения, трудолюбивый, сравнительно целомудренный и необычно (для султана) великодушный человек, который на радостях от восхождения на трон значительно сбавил долговую нагрузку на подданных.