Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся - стр. 33

– Так ему и более трёх сотен лет, – с долей иронии пояснил Матфей, – и ты бы знал обо всём за столько лет.

Ребята последовали совету ворона-долгожителя, облегчив спины от новеньких рюкзаков с одеждой. Ещё перед отправкой в Ситрич, по настоянию Гамаюна, Матфей попросил сыновей Миры купить Юне и Эрику тёплую одежду, взамен той, что они легкомысленно забыли у стен Белого храма. Старые вещи Виктора, Луции и Матфея остались при них. В средствах юноша не поскупился, благо, и одежда на Дханпурском рынке отличалась дешевизной, не падая в качестве. С размерами было угадано почти удачно, за исключением обуви – тут кроссовки обоим оказались великоваты. Но как сказала хихихающая от примерки Юна: лучше уж пусть пальцы шевелятся, чем упираются.

– Ну вот, поклажа легче, – подытожил Виктор, сложив легкую летнюю одежду в свой рюкзак. – Куда теперь двигать? Что-то тут не то чтобы городом, даже деревней не маячит.

– На запад, туда, где пески, – бегло указал рукой Матфей и шагнул первым, не дожидаясь остальных. – В северо-западную часть пустыни Данаки. Если поторопимся, успеем к полуночи.

Эрик нагнал его и вновь содрогнулся: глаза друга снова полыхнули золотом, отчего взгляд казался чужим, с долей надменности. Нет, это закатное солнце сыграло такую недобрую шутку с обликом Мафа, безусловно. И всё же нехорошее предчувствие чего-то тягостного пробежалось морозцем по спине Эрика, тот поёжился и сунул руки в карманы куртки, мысленно послав все свои ощущения. Через несколько шагов уже все пятеро шли нога в ногу, а прислужники сопутствовали им чуть впереди.

Матфей Катунь боролся. Конечно, сделка обязывала его, но так просто сдать людину своё тело, а самому встать в тень, он не мог позволить. Всегда есть лазейка, и он её нашёл сразу. Вернее, трещинку в чёрном зеркале.

Ещё в раздувшемся от переправы вихре, когда тело ему не подчинялось, подпав во власть круговерти, Матфей расслышал отчётливый треск зеркала, за которым томился двойник. Это было так странно: рёв урагана, сминавшего и трепавшего тело, как безвольную куклу, бил по ушам – тут себя-то не услышишь, а вот как пошла трещинами аспидная гладь зеркального потусторонья – так, пожалуйста, во всех подробностях. Победный возглас людина не то чтобы оглушил, сотряс Матфея изнутри, до чудовищной жути.

Самое скверное последовало после.

Видение окружающего его мира и все ощущения резко принялись сужаться, а сам Матфей будто погружаться внутри себя же, как если бы его вдруг с силой бросили в тёмный чулан. Вскоре вокруг и была тьма, жидкая, вязкая и гнетуще бездушная. Кажется, единственным дозволенным ощущением ему оставили холод, пронизывавший разум, ведь тела он лишился. И всё же руки и ноги были при нём, ими он нащупал стеклянную стену, за которой в маленьком круглом окошке он мог подглядывать то, что происходило наяву.

Эта метаморфоза так напугала его, что он принялся колотить руками и ногами по стеклу: движения выходили замедленными и смазанными, а удары хлипкими и беззвучными. Никаких трещин, даже намёка на их образование на зеркальной поверхности. Как же тогда антиподу удалось её разбить?

«Угомонись, копия, – раздалось вокруг него утробным эхом. – Всё же честно. Я тебе вон сколько раз помогал: и на озере, и в доме вурдалака спас. Без меня ни ты, ни твои дружки бы не протянули так долго. Теперь моя очередь рулить, а твоя – смотреть в замочную скважину. Пардон, в зеркальную. Имей совесть. Даже у демонов она имеется».