Вести с полей - стр. 39
И с каждым днём Костомаров становился всё покладистей и мягче. А числа пятнадцатого января с утра сказал ей душевно, даже ласково.
– Ты, Нинок, у директора отпросись на денёк. Завтра все на работу выходят.
Погуляли уж. Так ты попросись у него в пятницу на день в город съездить. Там ведь тоже почти ни один магазин не работал. А сейчас уже работают. А я тебе дам денег и ты вместо меня купишь себе подарок. Какой душа попросит. Шубу красивую за тысячу рублей. Чтоб тут ни у кого такой не было. А я в них всё одно не понимаю ничего. Такой подарок от меня – за ум твой, надёжность и верность. Имею право подарить любимой? Имею. И прости, что ругался с тобой почти месяц. Так и до развода недалеко. Глупо получилось. Ты-то права во всём. Извиняй, душой умоляю!
– Да ладно тебе! – радостно воскликнула Захарова Нина. – Забудь! А подарок такой дорогой и не заслужила я.
– Ещё как заслужила! – Костомаров обнял её и прижал к себе. – Ты большего заслужила. Ну, давай, иди к Данилкину. Отпрашивайся.
Данилкин Григорий Ильич сам был с тяжкого похмелья и она всего-то и успела сказать, что в пятницу собралась в город съездить. Даже зачем, не успела похвастаться. Отпустил её Данилкин в Кустанай без разговоров.
В пятницу её в совхозе уже никто не видел. Уехала она. И не вернулась. Ни вечером, ни утром, ни через месяц. О том, как её разыскивали я расскажу позже.
Потому, что сам Костомаров прибежал к директору тем же днём, но аж в двенадцать ночи. Губы его тряслись, пальцы дрожали и он убитым голосом доложил, что вот прямо сейчас договорился с Толяном Кравчуком и они вдвоём выезжают в Кустанай на «Москвиче» разыскивать и в городе, и по дороге к нему жену свою.
– А куда она могла там вляпаться? – изумился Данилкин, директор.
– Она ведь шубу купила там дорогую, – Костомаров Сергей всхлипнул. – Кто-то, видать, отследил и потом по дороге на автовокзал напал. По больницам надо искать.
– С утра бы и поехал. Куда она из больницы денется? – Данилкин сказал это, но потом рукой махнул. – Езжай, ладно. Чтобы ночью с ума не стронулся.
И Костомаров убежал к Кравчуку. Через пятнадцать минут они уже торопливо
перемещались по двум черным асфальтовым полоскам, продавленным в снегу тяжелыми грузовиками. Кравчук вернулся через три часа. Костомаров сам его отослал. Сказал, что один управится. Город маленький. Всё под рукой, что надо.
А часов в пять утра низкие тучи вывалили на совхоз и все его поля первые десятки тонн мягкого снега, потом целый день не унимались и сбрасывали крупные хлопья так буйно, будто кто-то, руководящий всем на свете, прибил эти переполненные снежинками тучи к небу и выбивал из них сверху весь трехмесячный запас. Когда народ раненько начал собираться после завтрака в контору для получения разнарядок на разные работы, то в двери почти никто выйти не сумел. Мужики выдирали паклю из утеплённых окон, выставляли рамы, прыгали в сугроб, не дотянувшийся малость до окна. Жены оставались в хате, вставляли рамы на место и шли к дверям ждать пока деревянной лопатой мужья освободят от завала двери и раскидают снег в стороны в виде дорожки, чтобы можно было выбраться из ограды. Градусники показывали всего минус двадцать четыре, поэтому много холода до возвращения с работы в дом не просочилось бы сквозь щели без пакли. До конторы с разных концов посёлка все шли смешно. Как цапли поднимали поочередно ноги в тяжелых валенках и вертикально вонзали валенок на полметра вперёд, балансируя при этом руками как канатоходцы.