Вести с полей - стр. 38
– Да уж! – жена делала ехидное лицо. – Поехал бы ты к следакам. Как же! Ты ж пугливый как суслик. Ты у Данилкина на поводке-то и болтался с перепуга, что он вместо тебя в главные агрономы кого-нибудь из «Альбатроса» притащит. Не Алипова, конечно. Но там все пятеро агрономов – орлы! А ты зооветтехникум в Калуге окончил. И агрономия у вас была на одном курсе только. И то, как попутная дисциплина. Семь учебных часов. Ха-ха! Тебе свиней от свинки лечить, а не землю нашу пропащую.
И Захарова Нина искренне засмеялась, обрадовалась своей удачной и обидной шутке.
– А ты бы не побоялась, поехала? – глянул ей в глаза Костомаров.
– Я? А то ты не знаешь меня! Я бедовая. Боюсь только отца. Даром, что он покойник давно, а всё боюсь. И ничего больше. И никого. И ты меня слушай. Сам меньше дрожать будешь. И главным агрономом станешь. Зря, что ли Петра…
– Заткнись, тварь! – как с цепи сорвался Костомаров Сергей. – Сама знаешь в какие клещи Данилкин меня зажал аж за самые помидоры. Ты, что ли, сводки эти брехливые да отчёты-пузыри мыльные сочиняла? Ты подписывала их перед директорской подписью и печатью? Ты черновики набрасывала, и только! Кстати, потом, когда я их подправлял и в саму сводку да в отчет вставлял – рвала ты черновики в мелкие кусочки. И в сортир на улице высыпала. Зачем? А чтоб мои следы оставались, а твоих как и не было. Да ты падаль последняя! Чего ж я раньше-то не допёр!?
– Да пустое это – сводки, отчёты. Всегда и везде скажешь, что директор заставлял. А ты, мол, боялся, что он тебя из экономистов высвистит. Ты ж зоотехник. Ветеринар без практики. Ну, выкинут тебя из конторы тёплой. Будешь весной да осенью с Кравчуком посменно пахать на тракторе. Если научишься. Трактор ты пока только из окна видел.
Да и хрен бы с ним, дура! – схватил её за плечи Сергей Костомаров. – Я-то и на пашне приловчусь, не обмишурюсь. Но ты ведь на моё место струхнёшь сесть. Подписи под дутой цифирью ставить. А?
– Ты, Серёжа, живешь со мной уже семь лет. Сам через три года, в шестидесятом из родного Жукова выдернул меня. Но так ты меня за эти годы и не понял до конца. Я, знаешь ли, нигде никогда не струхну. А вот ты как есть – трусоватый экземпляр. Тебе за меня и держаться надо, чтоб в яму какую не провалиться. И бояться меня разрешаю тебе прямо от доброты сердечной. Потому как знаю я про тебя всё. А спрятаться тебе кроме как за меня, некуда.
– Намекаешь? – спросил Костомаров и окинул жену с ног до головы мутным от самогона и потаённой ярости взглядом.
– Про Стаценко, что ли? – засмеялась Нина Захарова. – Да ты перепил, дорогуша моя! Я ж с тобой там была. Слепленные мы с тобой в один грязный вонючий комок. Ну, а то, что горло ему ты лично пробил, не знает же никто. Данилкин да я. Но ему смысла нет тебя сдавать. Ты ж его сразу за собой и утянешь. Он же тебя лично из дома вытащил. «В самый раз сегодня», – передразнила она свистящий шёпот Данилина. – И нож тебе кто дал? Я? Нет, Данилкин. Вытер его перчатками и дал. А кто это видел? Кроме меня был кто? Не-е. Не было. Держись, говорю, меня, Серёжа. И не перечь ни в чём. И будешь жить сладко, толково. При должности, при деньгах. И при мне, само-собой.
В таком духе с редкими перерывами на сон в разных кроватях и походами в магазин за куревом и хлебом беседовали они, почитай, недели три с хвостом.