Вещи мертвого человека - стр. 28
– Ирландское, – спрашиваю, – что есть?
Она словно даже спотыкается.
– Пиво? – удивляется. – Да разное. А что конкретно вас интересует: эли, стауты, лагеры? Есть один очень характерный сорт…
– Виски, – перебиваю. – Ты на улице когда, милая, была в последний-то раз?
Она картинно разводит руками. Да уж. Погодка, мать ее так. Хороший хозяин, как говорится, собаку не выгонит. Малыш, разве я хуже собаки?!
И за что же мне вот это вот все тогда?
– Я уж как-то даже и испугалась. Народ сейчас водку больше предпочитает. Да как обычно, – чуть разводит руками. – Jameson, Bushmills, Tullamore DEW. А больше ничего, мы все-таки пивной паб.
Я киваю. Сашка жует губу.
– Вот и отлично, – соглашаюсь. – Больше ничего у них в этой сраной дикой Ирландии, в общем-то, и нет. Bushmills. Если есть зеленый молт, то его. Если нет – то любой, хоть «блэк», хоть вообще ординарный. И чаю какого-нибудь, можно обычного черного, только чтобы с чабрецом и лимоном. Просто согреться хочу…
Официантка смотрит в мою сторону особенно заинтересованно.
Любят они меня…
– Виски, – интересуется, – пятьдесят?
Еще раз поднимаю на нее глаза, просто как на слегка сумасшедшую.
– Сто. И, – меня даже от одной мысли об этом передергивает, – не вздумай мне в стакан льда насыпать. Просто виски. Просто чай. И все.
– Понятно, – поджимает губки.
Обиделась, значит.
– Больше пока ничего? Тогда сейчас схожу принесу.
Я подмигиваю, поднимаю вверх большой палец. Она подмигивает в ответ. Вот и перестала обижаться, делов-то: одна улыбка, одно движение головой… Что ж меня именно официантки-то так любят? Нет чтоб нормальный кто хотя бы разок полюбил.
Сашка смотрит пристально. Даже с некоторым восхищением. У него с девушками «из народа» всегда не очень хорошо было, даже когда в универе отправлялись кого-нибудь подцепить.
– Вот за что тебя уважал, Глеб Борисыч, – фыркает, – так за какое-то прям поразительное жизнелюбие. Оно у тебя на лице написано. Крупными печатными буквами. Подыхать будешь, всю Москву водой зальет, а все равно ничего не изменится. Ладно, говори, чего звал-то, а то у меня на службе дела.
– Дела подождут, – холодно улыбаюсь.
Молчу, дожидаясь не слишком спешащую официантку. В этом мире всегда важно показать, кто тут старший, по крайней мере, в данном конкретном случае.
А то служба у него, вишь.
Знаем мы эту твою службу в пресс-службе.
Подождет…
– Ну, ты же знаешь, Глеб, я теперь человек государев, – наконец не выдерживает, извиняясь. – Госслужащий, можно сказать. Это ты у нас можешь себе позволить быть вольным стрелком. А у нас на то, что я в пабе заседаю в служебное время, иногда могут и руководству, понимаешь, настучать.
Вот ведь, думаю. Еще раз: пижон. Надо на место ставить.
Пора…
– Встречаться с такими, как я, – улыбаюсь еще холоднее, – входит в твои служебные обязанности, Саша. Даже, по идее, должны представительские выделять. Но я знаю, что не выделяют. А я тебе за это еще и деньги плачу…
Достаю из кармана конверт, куда заранее переложил две штуки евро.
Для аванса – хватит пока.
Тихо кладу на стол.
– Убери, – командую.
Конверт исчезает в одном из безразмерных карманов.
– Я весь внимание, – собирается.
– Да все как обычно, – отхлебываю материализовавшийся на столе виски.
Какая умница девочка, однако! Не стала возле стола тереться. Поняла, что серьезный разговор. Они, девушки из любой вменяемой прислуги, это вообще непонятно каким чувством улавливают.