Верни мою дочь - стр. 9

Должна беречь себя. Нам бы выкрутиться, а потом мы уедем отсюда навсегда, из этого города, этого края. То, что я должна была сделать давно, но задержалась, черт возьми. Понаделаясь, что пронесет.

— Сегодня вечером, на площадке. Была женщина, пожилая, она сама подсела к нам, завела разговор. Пыталась отвлечь меня, — я сбиваюсь, — отвлекла. У нее получилось. Я потеряла Лею из вида всего на пол минуты, а потом увидела уже тогда, когда ее запихивали на заднее сидение автомобиля.

Все это я говорю Арслану в спину. Он стоит лицом к окну, руки в карманах, широкие плечи напряжены.

Я ни о чем не спрашиваю его. Ни о том, как он узнал мой адрес, ни про Лею. Когда дочку похитили, у меня была мысль о том, что это сделал сам Арслан.

Конечно, он не выходец с гор, но его восточные корни делают его слишком вспыльчивым и горячим, и я вполне допускала, что он может так отреагировать на то, что у него есть дочь.

И теперь не знаю даже, что хуже: что похитил не Арслан, который бы мог отобрать легко у меня материнские права: с его связями это раз плюнуть. Или что это сделали другие люди, и раз он тут, то скорее всего, чтобы заставить Сабирова их слушаться.

Тру устало лицо, глаза болят после слез, точно в них кто-то плеснул добрую порцию песка.

Я молчу, молчит и он. Секунды тянутся в тишине, двое его людей ждут на кухне, я слышу, как скрипит под одним из незваных гостей табуретка.

Господи, прошло уже почти двенадцать часов с момента похищения Леи. Как она там? Это пугает больше всего, неизвестность. Как же ей страшно там, маленькой моей, кто даст ей воды, кто отведет в туалет, а если они держат ее в сыром подвале?

Защитные барьеры рушатся, я снова всхлипываю, представляя в красках эту картину.

— Арслан, — голос дрожит, — верни мне дочь. Заклинаю, я готова отдать тебе все, что хочешь, только верни ее.

Он оборачивается медленно, в глазах полыхает недобрый огонь.

— Все, что хочу? — уточняет он, будто не расслышал, — Карина, теперь у тебя нет ничего, что я бы хотел.

Я закрываю рот рукой, чтобы не закричать. Если он откажет в помощи и соберется уходить, я готова броситься ему в ноги, готова держаться за штанину и кричать, только бы он не оставил меня одну с моим горем.

Не оставил Лею.

— Это же твоя дочь, — последний аргумент, который у меня остался, — ты не можешь…

— Заткнись! — рявкает так, что слышно наверняка у всех соседей. Дышит тяжело, грудная клетка ходит ходуном, — не тебе решать, что я могу, что нет. Собирай шмотки, мы уезжаем. У тебя есть пять минут.

— Но…

Я пытаюсь ему возразить, у меня так много причин, почему я должна остаться здесь, и как минимум одна самая важная — Лею похитили здесь, недалеко, быть может эти люди не успели вывезти ее и она находится где-нибудь по соседству. Надо прочесать район, надо…

— Пять минут, — повторяет равнодушно и идет вон из комнаты, ничего больше не сказав. Его молчаливая свита покидает квартиру, хлопает входная дверь, а я наклоняюсь, чтобы подобрать игрушку, на которую наступил Арслан.

— Ма-ма, — говорит кукла и повторяет, — ма-ма.

4. Глава 4.

Карина

Во дворе — темные квадратные джипы.

Сабиров верен себе, его любовь к штутгартскому автопрому не изменилась. Хоть что-то осталось, как прежде.

Сажусь внутрь салона, ощущая горькую иронию. Так вот как чувствуют себя люди за которыми приехал черный воронок ( автомобиль для перевозки арестантов — прим. автора).