Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод - стр. 17
– Я тебя обидела? – спросила она подругу.
Лариса помотала головой и, обойдя девочку стороной, ускорила свой шаг в направлении дома. Вера не побежала вслед за ней. Зачем бегать, если нет больше дружбы между ними! Но обида не дала ей проститься с подругой молча, и она догнала Ларису.
– Почему ты так жестока со мной? Я не смогу отплатить тебе за доброту, за доброту твоих родителей. Скажи мне только причину, почему ты сейчас меня избегаешь? Я ведь не дура, я все пойму. Я сумею перенести самую горькую правду. От того, что я не знаю, что произошло между нами, я очень страдаю. Ты от меня бежишь, как будто я больна проказой. Но на моей шее не весит колокольчик прокаженных! Ты скажи мне, но скажи только правду, чтобы мне тебя забыть! Я забуду тебя и твой дом! Я…
Внезапно Лариса остановилась, и обернулась к еще говорившей Вере, стоявшей посредине лужи. В городе только что прошел обильный послеполуденный дождь.
– Вера, не ходи за мной. Моя мама сказала, что ты нехорошая девочка. Твоя мама сказала моей маме, что ты была в нехорошей связи с нехорошими мальчишками, и поэтому тебя насильно перевели в другую школу. Ты пришла к наш в класс, чтобы исправиться, и ты мне ничего не рассказывала об этом! Это нечестно. Я думаю, что… что … – Лариса запнулась, потому что заметила что-то странное в облике Веры.
Лицо ее бывшей подруги исказилось горем, потом девочку стало колотить, как при высокой температуре, и она стала медленно проседать в коленях. Сидя на корточках у дороги, Вера закрыла лицо ладонями и беззвучные рыдания сотрясали ее опущенные плечи. Теперь смерть становилась для нее единственным утешением в жизни.
– О, остановись мое дыхание, остановись навеки, – про себя взмолилось она.
Но, оказалось, что смерть глуха к зовущим ее. В могилах умерших нет прошлого, как нет и будущего, там нет боли, как и нет радости, там Веру не ждали.
– Наверное, чтобы умереть, нужно выстоять очередь, как в Барнауле за маслом.
Эта печальная истина не утешала несчастную девочку. Горькие мысли, ядовитыми стрелами, пронзали ее сознание и пронзали насквозь. Вера погибала от этих пагубных мыслей, ведь, если нет на нее смерти, то как жить ей дальше?
– Если мама рассказывает всем обо мне, как об испорченной девочке, значит она сама продолжает думать обо мне плохо! Мама делает вид, что забыла ту жуткую ночь, и она до сих пор уверена в своей правоте. Нет на всем белом свете такой силы, чтобы убедить маму в обратном, так и незачем мне переубеждать Ларису в том, что я не виновата. Я обречена на бесчестие! … Может быть, мама мстит мне за то, что Саша ее ненавидит? … Да, мама мстит мне, думая, что из-за меня брат уходит из дома. … Она всю жизнь решила держать меня в страхе, как собаку на поводке. … И вот, теперь от меня отвернулась очень хорошая девочка, моя единственная подруга.
Эта последняя мысль была мучительна, и Вера, сидя на корточках у обочины тротуара, залилась слезами. Проклятие цыганки жило в ее жизни, еще до встречи с цыганкой, и оно, как тень, преследовало Веру. Опять, как когда-то, сердце девочки страдало от отвращения к себе самой, и горе кувалдой било в виски. Все ее робкие попытки радоваться, беспечно, по-детски, как радовались другие девочки и мальчики, приносили ей только горе.
– Я не буду больше ходить в школу.