Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод - стр. 19
Вера, судорожно всхлипывая, что-то горестно бормотала себе под нос, а ее благодарные слезы уже мочили отутюженный рукав Ларисиного платья. Утешая Веру, как смертельно больного ребенка, Лариса поняла, что ее совершенно не интересует та жуткая правда, которая может причинять такие страдания. Главное, что она, Лариса, не позволит этой «правде» разрушить ее дружбу с Верой, которая что-то говорила и говорила себе под нос.
– Я н-н-не… Мне так… больно… Это не м-м-может… Я… нет, мм-мама… Но я … не могу.
Лариса не стала слушать подругу дальше. Она приложила свой палец к шевелящимся губам Веры, аккуратным движением руки вытащила из бокового кармана фартука сложенный вчетверо носовой платочек. Этим чистеньким платочком Лариса заботливо промокнула глаза и нос Веры, и, глубоко вздохнув, крепко прижала ее к себе.
В тот день Вера узнала, что такое настоящая дружба.
Незаметно пролетали школьные будни, каникулы, экзамены.
Вера и Лариса сохранили свою дружбу, но с каждым годом подружки всё больше отдалялись от своих сверстников как в понимании мира, так и в понимании дружбы и любви. Неразлучные подруги, Вера и Лариса, горели нетерпением осуществить свои надежды. Им так хотелось верить, что именно для этого и существует мир.
Прозвучал для выпускников последний школьный звонок, сданы выпускные экзамены, и получены аттестаты зрелости. О расставании ни Вера, ни Лариса не думали. После выпускного вечера Вера решила подать документы в медицинский институт, а Лариса – в университет, на химический факультет.
Глава 3
– Ночь могла бы быть как-то поприветливее.
Вера говорила вслух, шествуя в выпускном платье по улицам родного города. Город убаюканный ночью спал, но девушке он казался глухонемым другом, ибо она очень нуждалась хоть в каком-нибудь участии с чьей-либо стороны. Если рядом нет рядом товарища, то товарища надо выдумать, все будет легче переносить одиночество.
Ночная тишина, темные силуэты домов и осторожный свет уличных фонарей располагали к разговору тет-а-тет, и город прислушивался к сетованию девушки в бальной платье, идущей домой без сопровождения кавалера, но сочувственно молчал. – Хоть бы самая малюсенькая звездочка упала бы мне под ноги. Нет, лучше бы разом потухли все ночные фонари на улицах, тогда бы звезды ярче засияли над головой, и у пузатой луны появилась уникальная возможность посмеяться над моим унылым бальным видом. А я между прочим имею аттестат зрелости …
Вера обращалась к луне, хотя сама прекрасно знала, что всё, что называется в биологии флорой и фауной, да и вся обширная вселенная, глубоко равнодушны к тем, кто ночью шляется по городу и нарушает тишину стуком каблуков, но поговорить по душам так хочется.
– Одиночество есть одиночество, один ли ты или затерялся в толпе людей. Одиночество не обмануть, даже, если громко беседовать самой с собою.
Тут Вера улыбнулась приходу новых мыслей, и, чуть напевая, оглянулась по сторонам. Ни души!
– Ну, и шла бы я домой с попутчиком, ну, и что? Разве может мою боль почувствовать кто-то другой, кроме меня? Другой человек, если он мой друг, способен только на сопереживание. Это в лучшем случае. Но, что будет с человеком, если он безнадежно одинок? Если он страдает, даже умирает, а солнце, как светило, так и светит. Если человек одинок, и так нуждается в друге, а луна катится себе по небу, как ни в чем не бывало? Это разве справедливо?