Вера и рыцарь ее сердца. Книга первая. Все мы родом из детства - стр. 29
Володя в сумерках не сразу заметил вражескую батарею, а когда заметил, то было уже поздно поворачивать назад, так как все орудия батареи были направлены на него. Первая мысль была ясная и очень короткая:
– Драпать второй раз? Не дождешься этого, нечисть фашистская!
Тут его память подсказала решение, а ум мгновенно просчитал, что если, немцев всего 56 миллионов, а русских 125 миллионов, то ему перед смертью надо непременно убить минимум двух немцев, чтобы умереть отомщенным. Володя в кармане шинели взвел пистолет, но его геройский порыв сменился радостью, потому что на солдатских пилотках он заметил красные звездочки.
– Я свой! Свой я!
В момент, когда Володю окружили бойцы красной армии, которая готовилась к новому наступлению, его сердце наполнилось радостью, что задание выполнено, что путь из окружения найден, что весь народ трудиться для фронта, как одна большая семья. В этот момент он почувствовал не ненависть к врагу, а гордость быть защитником своего отечества. Такой сострадательной любви к своей Родине и к своему народу он до того дня не испытывал, и эта любовь помогала ему быть смелым и мужественным в боях с фашистами.
Володя сидел за столом на кухне своей квартиры. Воспоминая войны помогли ему вновь обрести твердую уверенность, что он добрый и любящий своих детей отец, который совершил ужасный поступок. И тут ему до одури захотелось выпить водки, как на фронте.
– Что, фронтовик, думал, что победил? Это тебе не на фронте воевать. Там – наши, здесь – ваши. С кем ты сейчас воюешь, и против кого ты поднял свой кулак? Твой сын стал насильником? И дочь без чести? Может, ты сам сошел с ума?
Этот противный голос совести нельзя заглушить фронтовыми сто грамм, потому что фронт остался в прошлом, а фронтовые наказы командира не теряли своей силы и в мирное время. А получил он этот приказ в последние дни войны. Воспоминания о наказе командира Куропаткина были так приятны его сердцу.
Володю вызвали к командиру дивизии, когда он в очередной раз поднимал стакан за скорую победу. На его груди рядом с наградами за оборону Сталинграда, за бои под Курском светилась медаль за взятие Кенигсберга и два боевые ордена Красной звезды. Дух скорой победы поднимал настроение артиллеристам, которые в передышках между боями готовились к мирной жизни, обменивались адресами и поминали фронтовыми «ста граммами» своих товарищей, павших на полях сражений.
– Лейтенант Шевченко по вашему приказанию прибыл, – проговорил Володя скороговоркой, еле удерживая равновесие. Командир Куропаткин указал лейтенанту на стул, что стоял посредине комнаты. Володя присел на краешек стула, снял с головы полинявшую фуражку и, положив ее на колено, еще больше выпрямив спину.
– Что ты собираешься делать, лейтенант Шевченко, когда вернешься домой? – вдруг как-то по-домашнему спросил его командир.
– Буду учиться, товарищ подполковник, – без запинки ответил Володя.
– На кого ты хочешь учиться?
– На инженера, товарищ подполковник!
– Хорошо, а что дальше?
– Женюсь, чтобы были… дом… дети. Всё как положено, товарищ подполковник, – немного смущаясь, но твердо ответил Володя командиру.
– Так вот, лейтенант Шевченко, воевал ты хорошо, – начал говорить Куропаткин, медленно поднимаясь со стула, а потом он, опершись кулаками о стол, продолжал говорить уже командным голосом, – Сначала вы, лейтенант Шевченко, постарайтесь вернуться домой живым, выучиться на инженера и женитесь на хорошей девушке, чтоб воспитала детей достойными гражданами советской страны. Работай так, чтобы заслужил к старости почет и уважение. Дом построй такой, чтобы не стыдно было пригласить гостей и меня. Вот, когда вы всего этого добьетесь, лейтенант Шевченко, тогда и выпейте за здоровье свои фронтовые сто грамм. А сейчас прекратите это безобразие! Вы даете плохой пример своим солдатам. Это приказ!