Вера и рыцарь ее сердца. Книга четвертая. Жизнь без десерта - стр. 5

– Что сука рот раззявила? Лечи, давай, моего друга, а не то … Что «лыбишься»? Давай, делай, что тебе говорят! Чтоб мой друг к вечеру на ногах домой утопал. Брысь, мне в туалет надо.

Первый момент Вера не могла двигаться, реальность происходящего ускользала от понимания. Как случилось, что в ее доме умирает незнакомый мужчина, муж отмывает руки от крови, а ей самой вспоминается Татьяна и ее бессмертный супруг, душегуб.

Воспользовавшись тем, что Женя ее не слышит, Вера низко наклонилась над умирающим гостем и тихо спросила его: – Что случилось?

– Авария, – еле слышно проговорил он.

– Вы хотите жить?

Мужчина застонал, и чуть заметно кивнул головой.

– У вас тяжелая травма головы. Возможен перелом основания черепа, и налицо явные признаки кровоизлияния в мозг. Только в больнице смогут оказать помочь. У нас вы определенно умрете. Не слушайте мужа, требуйте вызова «скорой помощи».

Когда в комнату вернулся муж, раненный мужчина попросил увезти его в больницу, пообещав не обращаться в суд. Вскоре незнакомца с травмой головы унесли на носилках из квартиры, а Женя повалился на диван и … уснул.

Вера стояла у балкона, глядела на спящего мужа и пыталась побороть в себе отвращение к нему. В душе у нее рождалось твердое решение, исполнение которого не нуждалось в определенных условиях.

Тут из детской спальной комнаты осторожно выглянула Римма. Она с недоумением посмотрела на дочь, а в сторону дивана даже взглянуть боялась. В тот момент она еще не понимала, что происходило в доме ее дочери, но чувствовала сердцем, что в нем твориться неладное.

Вера взяла маму за руку и бережно повела на кухню.

Римма ей не противилась. В то утро ее самоуверенность и житейская мудрость уступили место растерянности. Впервые, она слушала Веру без комментариев, только ее глубокие вздохи сострадания делали рассказ дочери более драматическим.

– Верочка, ну зачем ты скрыла от нас с папой весь этот ужас? Мы с папой нашли бы способ поддержать тебя. Ты могла ведь к нам позвонить, а мы бы приняли меры …

Вера открыла дверцу холодильника и стала накрывать стол. Она не знала, как ответить маме так, чтобы не обидеть ее. Чуть задумавшись, посмотрела она на свое отражение в кипящем никелированном чайнике, и осталась им не довольна. Мама же, отпив глоток утреннего чая, опять настойчиво повторила свой вопрос:

– Разве то, что ты скрывала от нас свои несчастья тебе помогло? Зачем ты столько лет молчала? С проблемой трудно справиться в одиночку, ведь мы твои родные, мы любим тебя и внуков, и в обиду не дадим. Зачем?

– Затем, мама, что это я сама выбрала Женю своим мужем. Я любила, имела семью, родила детей, но все случилось совсем иначе, чем я ожидала. Я имею право ошибаться, потому и расплачиваться я должна сама. Понимаешь, мне не надо чужого счастья, скроенного по чужим меркам и с чужого плеча. Зато теперь я поняла, что больше так жить, я не стану.

Вера подлила себе чаю, сделала бутерброд для себя и для мамы, и решительно поменяла тему разговора. Теперь назад хода не было.

– Мама, я не откажусь от вашей помощи в моем трудоустройстве. Я вас очень прошу узнать, нет ли в пригородах Караганды место для педиатра с предоставлением жилья.

– А в Караганде тебе, что плохо будет?

– Я бы хотела жить в селе, чтобы иметь свое хозяйство. В городе трех детей мне одной не прокормить. Подумай, ведь только от моего Жени могли родиться Катюша, Танюша и Витенька. Как мне на него обижаться, ведь он их отец?! Жалко, что теперь им придется расти без него. Мое решение уйти от мужа твердо и обжалованию не подлежит. Так и скажи, папе, что мое решение обжалованию не подлежит!