Венская партия - стр. 16

Ардашев вновь глянул в заднее окошко, прежний фиакр с щёголем извозчиком следовал за ним неотступно. И это вызвало у дипломата улыбку. Клим вспомнил, что, изучая повседневную жизнь австрийцев на недавних курсах, он узнал, что все кучера фиакров являются собственниками карет и лошадей. Они безумно любят своих вороных, пегих или иной масти уличных помощников. Начинает ли извозчик завтракать или пить чай, он обязательно вынесет животным несколько кусков хлеба или угостит сахаром, смоченным в пиве или вине. Он общается с ними как с добрыми друзьями и даёт ласкательные прозвища. Стегать лошадь кнутом, кричать на неё – дурной тон. Наверное, поэтому они свысока смотрят на возниц колясок, омнибусов и конок. Автомедоны этих роскошных карет – своеобразная извозчичья каста с присущим им внутренним кодексом поведения. Ни один из них не опустится до уборки фиакра и чистки животных. Для этого есть прислужники, желающие заработать лишний крейцер на бирже. В случае, если у их собрата случилась беда – сдохла лошадь или сгорела карета в сарае, его товарищи всегда придут пострадавшему на помощь и соберут нужную сумму. Эти кучера создали даже самоуправление с выборным старшиной. Его главная задача – пресекать ссоры и разрешать конфликты. Существует своеобразный клуб, где извозчики обсуждают насущные проблемы, пьют пиво и поют любимые песни. В праздничные дни они проводят фиакр-балы, которые так любят посещать их жёны и дочери. Иногда на таких вечеринках можно встретить и седоков, приглашённых в качестве почётных гостей. Чаще всего это те пассажиры, с которыми они успели подружиться.

Центральная часть города, окружённая когда-то рвом, стенами, бастионами и гласисом[32], лежала с правой стороны от едущего к русскому посольству экипажа. Надо сказать, что ещё в 1858 году все крепостные сооружения срыли, ров засыпали и на этом месте построили великолепные дворцы, а потом и разбили парк. Так появился внутренний город с самыми красивыми зданиями, доходящий до набережной Иосифа. Окружённый широкой кольцевой улицей Рингштрассе, он сосредоточил в себе не только главные архитектурные шедевры Вены, но и правительственные учреждения, публичные здания и самые престижные магазины.

Не прошло и двадцати минут, как фиакр достиг юго-восточного района Вены – Ландштрассе. Миновав Дом инвалидов и площадь Хоер-Маркт (Верхний рынок), карета направилась по Райзнерштрассе. Возница осадил лошадей перед двухэтажным дворцом с девятью окнами на фасаде и четырьмя пилястрами у входа. На стене виднелись два номера – 45 и 47. Литера 45 относилась к российскому посольству, а 47 – к генеральному консульству. Табличка на двери поясняла, что приём ведётся ежедневно с 1½ часа пополудни до 3½ часа, кроме воскресенья. Фиакр, шедший позади, остановился в метрах пятидесяти. Ардашев рассчитался за поездку, отдав три с половиной кроны. Бравый извозчик снял багаж и, пожелав всего самого доброго, укатил.

Привратник, возникший на пороге, тотчас отворил входную дверь и, поняв, что прибыл новый дипломат, услужливо взял чемодан и пригласил войти. Клим бросил взгляд назад, и в это время уже знакомый кучер принялся разворачивать карету, чтобы двинуться в обратном направлении. «Стало быть, господин лейтенант достаточно умён», – мысленно заключил чиновник по особым поручениям и стал подниматься по парадной лестнице на второй этаж. Там обращённый тремя окнами во внутренний двор и находился кабинет российского посла. Секретарь – невзрачный человек лет сорока с уже заметной лысиной и в форменном мундире – ознакомившись с документами Ардашева, погладил редкие усы, росшие отчего-то клочками, и скрылся за высокой филёнчатой дверью. Вскоре он вернулся и со словами «его высокопревосходительство ждёт вас» пригласил Клима в кабинет, оставшись в приёмной.