Венецiанская утопленница - стр. 4

– Вы мне работать мешаете, – жаловался губернатор громовым голосом. – Россия простаивает.

Избранник из учителей неловко брякнул:

– Мы здесь волею народа…

– Народа? – Губернатор расхохотался – левая рука повисла плетью, шею свело, и голову скрючило набок. Его сиятельство присел просто в клумбу и беззвучно зашептал колкости.

Когда…

В конце улицы показалось факельное шествие. Нет. Вначале донесся рёв толпы, больше напоминавший рёв зрителей, требующих свои деньги назад, а потом вечернее небо озарилось сотней огней и в воздухе запахло предгрозовым перегаром. Толпа из слободы несла к дому губернатора героя. Пролетарий скандировал:

– У вас товар, у нас купец!

– А если нет?! То мы ему – в морду! – дирижёр задавал тон дерзким фальцетом.

Губернатор, решивший вначале, что это вся преисподняя явилась по его душу, – воспрянул, отдышался, оттолкнул прочь руки, желавшие ему помочь, и встал сам:

– Ко мне народ идёт… Святое!

Начальник полиции, деликатно отлучившись, вызвал конный отряд жандармов к дому его сиятельства.

– Ваше сиятельство, радость-то какая! – щебетал дирижер, раскачиваясь на полусогнутых ногах перед решёткой ворот. – Герой «Варяга» вернулся в родные пенаты! Чаёк, наш местный, Готтофф, – здесь он икнул неприлично. – В невесте нуждается по причине инвалидности. То есть не ходит он. Не то чтобы под себя, а так просто…

– Дело говори! – подтолкнули его мрачные лица ропотом.

– За такого только святая пойдёт! – пел дирижёр и кончил. – Чем ваша дочь ему не пара?

– Пара! Пара! – толпа имела чётко сформированное мнение по этому поводу.

За спиной губернатора собралась чёрная туча. Она подплыла к самому затылку его сиятельства и тогда материализовалась в человеческую фигуру. Криволап – безликий секретарь, носящий вечный траур, что-то быстро зашептал на ухо своему хозяину.

– Дети мои! – губернатор пустил слезу. – В тяжёлое время вы пришли ко мне. Дочь моя без пяти минут сирота. Наговорили на меня.

Слободские забурчали. Депутаты поспешили укрыться в доме. Начальник полиции несколько раз подряд посмотрел на часы, рассчитывая, какой дорогой – в объезд или через центр – будет двигаться кавалерия.

– А кто нашего отца обидит, то мы такому – в морду!!! – Знакомая уже сотня кулаков взмыла вверх.

Губернатор поднял замаранные перегноем ладони и обратился к следователям и в частности к бывшему учителю, выглядывающему из-за оконных занавесок:

– Вот видите, господа! Или погром, или свадьба…

До самого рассвета под домом губернатора продолжалось народное гулянье.

Депутатов, с утра голодных и на нервах, – накормили, напоили, пригласили на будущую свадьбу, и они, растаяв от признательности, смотрели в рот его сиятельства.

– Устрою дочь за честного человека и тогда весь к вашим услугам, – обещал им губернатор.

А в это время в кабинете его сиятельства Криволап топил камин отчётными бумагами.

Дым, поднимающийся из трубы, шёл, конечно, из кухни, где жарили поросят, рассудили следователи и уснули за столом, сладко посапывая пятачками.

Утром явился с манёвров конный отряд и разогнал шашками перепивших сватов. Заодно и депутатам досталось, якобы случайно.

Солнечные блики на воде в пасмурный день. Это стайка плотвы нервничает перед грозой.

Крыса выглядывает меж гранитных валунов, нюхает воздух и прячется до хороших времён.