«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - стр. 33

— Завтра, дорогая моя, ты познакомишься с моим братом, султаном Сулейманом. Наша мать, Хафса, получит титул валиде-султан — мать султана, а ты станешь подарком Сулейману от нее.

Хюррем внимательно слушала подругу.

— Какой он? — спросила она.

Хатидже горделиво улыбнулась:

— Дорогая моя, мой брат — настоящий красавец. Ему двадцать пять лет. Он высокий, худощавый, но поддерживает себя в хорошей форме. Он растит усы, но боюсь, пока у него всего лишь тень над верхней губой. — Хатидже довольно хихикнула. — Мы все нежно любим Сулеймана. Он добр и нежен, однако при этом прекрасно умеет управлять. Он доказал это, пока был наместником в Манисе… Не сомневаюсь, он станет величайшим из султанов.

— Откуда Хафса знала, что так случится?

Хатидже отпрянула от Хюррем, разжав объятия. Потом лукаво улыбнулась, снова обняла подругу и прошептала:

— Так бывает, дорогая. Хоть мы и заключены в золотую клетку, мы всецело управляем своим будущим — и, наверное, будущим всей империи. Ну, пора за дело. Завтра ты должна выглядеть безупречно.

Хюррем отвели в хамам, где ею занялись другие наложницы и мавританки. Пока одни массировали ее и умащали благовониями, другие девушки взволнованно ластились к ней и всячески демонстрировали свое почтение. После того как мавританки закончили массаж, Хатидже велела принести хну. На стройных руках и ногах Хюррем нарисовали сложные орнаменты и знаки. Волосы расчесывали до тех пор, пока они не заискрились, а затем вплели в них жемчуга и рубины, которые подчеркивали их огненный цвет.

Гиацинт принес в гарем великолепное белое шелковое платье, расшитое бриллиантами. Хюррем больше не смущалась того, что мавр видит ее обнаженной. Он присутствовал при том, как девушки помогли ей одеться, а затем придирчиво осмотрел Хюррем, проверяя, как сидит наряд. Хатидже распорядилась, чтобы платье ушили по фигуре, чтобы вшили больше бриллиантов вокруг линии груди и на манжетах длинных рукавов. Хюррем поняла: сегодня многие девушки в гареме будут работать всю ночь, чтобы завтра она выглядела как надо.

Лишь к концу вечера Хатидже подобрала все необходимые для Хюррем украшения и осталась довольна. Затем она отвела Хюррем в сторону, и они почти всю ночь проговорили о том, что с ней будет и как она должна вести себя на следующий день.

К вечеру в городе началось ликование. На главных улицах горели керосиновые фонари; мерцание огней из окон усиливалось. Город готовился к большому празднику и пышным пирам, которые начнутся на следующий день с восходом солнца.

Дариуш бесцельно брел по извилистым улочкам, по базарам, где не прекращалась бойкая торговля. Вот уже несколько дней во рту у него не было ни крошки; в животе урчало. Он с тоской смотрел на горы еды, разложенные на лотках. Зайдя в небольшую нишу, он принялся рыться в своем мешке, ища там что-нибудь ценное, что можно было бы обменять на кусок хлеба или мяса, но так ничего и не нашел.

С отвращением он швырнул мешок на землю и свернулся в темной нише, глядя, как прохожие жадно поедают жареное мясо, как дети облизывают пальцы после липких сладостей.

Он облизнул губы и уныло потер живот.

Вдруг на улицу высыпала стайка молодых парней, ровесников Дариуша. Его отпихнули к стене. Кто-то из парней перевернул тележку торговца кебабами. В наступившей суматохе многие успели поживиться.