Великий распад. Воспоминания - стр. 42

. Знал об этом весь Петербург. И если кн[ягиня] Юрьевская не сумела за это время достаточно упрочить свое материальное положение (а, кажется, она именно не сумела), судьба ее здесь не при чем: судьба дала ей в этом смысле возможности, которых ни у кого больше не было.

Заботой ее, несомненно, было продлить жизнь государя, и для этого она готова была подарить России десять конституций. Она ухватилась с этой целью за Лориса, а Лорис оперся на нее. Но ни умом, ни чутьем она не была близка затевавшемуся великому делу. Если бы в лице ее судьба послала Александру II хотя бы Евгению Монтихо, как Наполеону III, русская конституция осуществилась бы задолго до 1 марта.

У кн[ягини] Юрьевской не было не только ума, но и такта. Считаясь с будущим своим коронованьем, она с первых же дней после свадьбы стала разыгрывать роль императрицы. И главное – дала почувствовать это самой деликатной из членов императорской семьи – супруге цесаревича, Марии Федоровне. Она потребовала от цесаревны официальных реверансов на придворных балах и норовила всюду выступать впереди нее… Когда однажды цесаревна воспротивилась, разгневанный царь бросил ей:

– Не забывайте, что вы моя подданная!

Мария Федоровна больше этого не забывала, но не забыла этой фразы и после смерти императора. Для Юрьевской в Петропавловском соборе во время похорон императора была приготовлена особая ложа, и к горю ее отнеслись с уважением. Но разделить это горе со своим сыновним горем Александр III и его супруга отказались. А новый министр двора Воронцов-Дашков дал понять Юрьевской, что ей надо очистить апартаменты Зимнего дворца, а, пожалуй, и покинуть Россию. Но Юрьевская притворилась не понявшей и приобрела себе великолепный дворец на Шпалерной. В этом дворце она полагала открыть один из малых дворов, соперничая с большим. Но, так как петербургское общество и деловая сфера с Абазой во главе от нее уже отвернулись, а вел[икий] кн[язь] Константин Николаевич переселился в Крым, в Ореанду, Юрьевская, прожив в своем дворце всего пару лет, покинула его и переселилась в Париж и на юг Франции.

Здесь тоже у нее был великолепный дворец и царская роскошь. Здесь она воспитала своих детей от императора Александра II^>150. Но старший сын ее, которого она в душе прочила в наследники престола, умер совсем юным, а дочери неудачно повыходили замуж. Что же касается до огромного состояния, то оно растаяло и от чрезмерных трат (много растратил сын), а главное, от неудачного выбора управляющих делами. Один из них, кажется, еще здравствует в Ницце, владея, кроме больших средств, еще и ценными документами, заполученными им от княгини; между этими документами имеется, говорят, переписка царя с фавориткой и собственноручный дневник Александра II. Его неоднократно пытались достать и опубликовать. Помешали соображения юридические.

Лорис-Меликов и Юрьевская – два спутника заката царя-освободителя. При иных условиях они могли бы закат этот сделать более счастливым и для царя, и для России. В последние дни жизни царь был так размягчен душой, утомлен травлей и поколеблен в своих ранних иллюзиях, что подчинить его волю своей ничего не стоило. В эти именно дни Александр II, услышав, что кто-то его ругает, обронил свою историческую фразу:

– За что? Я, кажется, ему ничего хорошего не сделал!