Великий и Ужасный – 1 - стр. 3
Молния рванула мне в самое лицо, и яростный синий свет заполонил всё сущее. Похоже, я умер.
Что-то холодное и тяжелое давило мне на висок. Всё тело покалывало – как будто после пьянки проспал несколько часов в одном положении. Вокруг слышались чьи-то шаги и грубые голоса. Говорили точно по-русски, но акцент был незнакомым. Даже не акцент – интонация! Так москвичи тянут свое «мала-а-ако», украинцы – певуче произносят «кри-и-ишка», а северяне частят и «токают». Тут тоже было нечто подобное, но спутанное сознание напрочь отказывалось определять – что именно.
– …менталист поработал. Как иначе они взяли бы Резчика в его собственном жилище? Сколько эти двое тут прожили – месяц? – Молодой мужской голос звучал устало, с нотками досады.
– Дней двадцать, – откликнулся кто-то, явно злоупотреблявший курением. Хрипел он знатно.
– И трех дней Резчику хватило бы, чтобы размалевать всю комнату. Точно тебе говорю – менталист!
– Но это ведь значит, что кто-то из самих…
– Вот и помалкивай, Козинец! Это не нашего ума дело. Наше дело – как командирского сына вытащить с того света, и мы задачу провалили.
– Да как же провалили-то, господин ротмистр? Мы ж прибыли – а тут уже…
Третий голос прозвучал прямо над моей головой:
– Господин ротмистр! Меньшой этот, похоже, живой!
Голос был глубокий, басовитый, такой человек мог, наверное, петь в каком-нибудь народном хоре.
– «Меньшой»? – усмехнулся хрипатый Козинец. – Да у него руки как твои ноги, Талалихин!
– Тихо все! – рявкнул ротмистр. – Точно – живой? Вы понимаете, что это значит?
Сыто клацнул затвор. О! Этот звук я прекрасно узнал. К сожалению, наслушался…
– В расход? – прогудел Талалихин.
– Какой расход?! Офонарел? Ты понимаешь, что для нашего парня это последний шанс? Ты понимаешь, что это значит для командира?!
– Да у самого семеро по лавкам, как не понять? Козинец, зови фельдшера!
От моего виска убрали металлическое и тяжелое. Некто Козинец, бухая подошвами, пошел звать медика. Наверное, по мою душу. На самой границе восприятия я услышал, как он хрипло бурчит себе под нос:
– Этой образине не фельдшера, а ветеринара нужно звать…
Честно говоря, стало немного обидно. Конечно, я не красавец, и видок после встречи с молнией у меня наверняка еще тот, но шуточки у этого Козинца так себе по качеству!
– Глядите, господин ротмистр, ухами шевелит!
– Не ухами, а ушами, бестолочь! Учишь вас, учишь… А всё то же – дяревня лапотная, сено-солома, земщина из вас, олухов, так и прет, даром что столько лычек заработали…
Очень много было во всем этом непонятного, во всех этих ротмистрах и прочем, но информации для анализа не хватало. А у современного человека основной источник информации – зрение! Потому я попытался открыть глаза. Получилось, честно говоря, не очень: правый поддался, левый – нет. Наконец мутное марево рассеялось, и я увидел бетонный пол, покрытый пылью, мелкими обломками и щепочками. И две крепкие рифленые подошвы тяжелых ботинок.
– Так а чего вы меня позвали? Это же урук! Если шевелится – значит, скоро будет бегать по потолку, орать и стараться нас всех укокошить. Чем вы руки ему… Стяжками? Господин ротмистр, что за безрассудство? Вы понимаете вообще, с кем имеете дело? Кстати, он в сознании и нас прекрасно слышит. Странно, очень странно… Должен был уже попытаться убить хотя бы вон Талалихина – он стоит удобнее всего! – Похоже, тараторил прибывший фельдшер.