Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - стр. 101

Это объясняет, хоть и несколько парадоксальным образом, другую кажущуюся аномалию этих древних миграционных потоков – тот факт, что женщины и дети иногда также двигались по направлению к империи вместе с мужчинами-воинами. Объяснение этого феномена кроется в масштабе военной силы, необходимой для захвата выгодной позиции вблизи границы. В римскую эпоху в Древней Германии можно было с легкостью, как мы видели в прошлой главе, собрать отряды численностью в несколько сотен человек, но такие силы, вполне достаточные для мелких грабежей, не смогли бы вызвать таких серьезных структурных изменений, имевших место вдоль всей европейской границы Римской империи в III веке, – ведь новые клиенты Рима повсеместно заменяли прежних. Если мы рассмотрим эту проблему с учетом среднего уровня развития народов Германии, станет ясно: для того чтобы собрать войско, подходящее для широкомасштабных военных действий (вроде завоевания), королям нужно было убедить не только своих вассалов, но и большую часть свободных мужчин, носящих оружие, принять участие в походе. Как мы видели, власть королей и их приближенных в обществе отнюдь не была безграничной, и, только привлекая на свою сторону свободных, они могли собрать достаточно воинов, чтобы осуществить задуманное. Точно так же и у Хнодомара не было бы никаких шансов одержать победу в битве при Страсбурге, если бы его поддерживали только алеманнские цари и их вассалы.

Это наблюдение является ключевым для понимания миграции германцев в III веке, которая кажется такой странной. Размеры личного войска царя были ограничены объемом доступных экономических избытков. Поэтому приходилось привлекать на свою сторону большое число свободных граждан, и это сразу увеличивало вероятность того, что по крайней мере отдельные семьи примут участие в том или ином походе. Если же кампании были длительными или же возвращения вовсе не планировалось, как в случае с готами и другими германцами, обитавшими на территории современной Польши и пришедшими на побережье Черного моря, то переселение вместе с семьями было неизбежным. То же самое касается и для вандалов во времена Маркоманской войны[160]. Из-за слишком частого злоупотребления гипотезой вторжения в прошлом сейчас ученые, особенно археологи, стараются избегать даже упоминания о том, что смешанные группы населения могли намеренно двинуться в путь, чтобы захватить новые земли. Мнение о том, что такое представление событий в прошлом – заведомо ложное, даже если о нем сообщают надежные источники того времени, настолько укоренилось, что здесь следует указать на то, что аналогичные явления имели место в более современных реалиях.

Приблизительно в 1800 году около 40 тысяч семей бурских поселенцев проживали на мысе Доброй Надежды вдали от побережья, в изначально датском поселении, основанном в 1652 году. Большинство из них были связаны брачными узами. Однако в начале XIX века, по мере того как экономическое и культурное давление британского империализма стало нарастать, они начали искать новые земли. Внутренняя организация буров не была непосредственно государственной, однако обладала четкой структурой. Комиссия (Commissie) направила разведывательные отряды в соседние территории, чтобы узнать об их сельскохозяйственном потенциале. Один отряд принес удручающие вести о землях, на которых располагается современная Намибия, а второй (состоявший из двадцати одного мужчины и одной женщины) пересек горный хребет Заутпансберг и обнаружил, что в Северном Трансваале и Натале открываются куда более приятные перспективы. В результате начали собираться отдельные группы, которые в итоге двинулись на север, проходя примерно по 10–15 километров в день. Сначала они состояли из пятидесяти – ста семей, каждая из которых забирала с собой скот и все пожитки, погрузив их в фургон, запряженный волами. В феврале 1836 года Хендрик Потгитер двинулся в путь во главе обоза из двухсот человек и шестидесяти кибиток. Тогда же выдвинулись группы схожей численности – под предводительством Йоханнеса ван Ренсбурга (девятнадцать семей), Луиса Трегардта (семь семей, включая восьмидесятисемилетнего Дэниела Пфеффера, обучавшего детей, которых было тридцать четыре), Андриса Преториуса (шестьдесят кибиток) и Герта Марица и Питера Ретифа (по сто человек в каждой). В состав всех этих групп входили мужчины, женщины и дети всех возрастов.