Вехи моей жизни - стр. 25
Всю дорогу от Называевска до Драгунки я молчал. Разговаривать с самым близким человеком у меня не было желания. Меня мучила обида и также было стыдно, что я уже большой верзила прибегал к помощи своей матери, которая практически ничего хорошего в своей жизни не видела и не имела. Бесил меня и повседневный уклад сибирской деревни. Я тогда невольно думал: «Будь я Генеральным секретарем ЦК КПСС, даже и первым секретарем областного комитета КПСС, я бы не допустил такого издевательства над моими родителями и над собою». Домой мы приехали поздно вечером. На помощь мне пришла моя бабушка Лиза. По ее совету пил горячий чай с костяникой или сидел над кастрюлей с только что сваренной картошкой в мундирах. При этом на моей голове было большое одеяло. В эту ночь я старался как можно тише кашлять. В соседней комнате спали родители, им обоим предстояло вставать в четыре часа утра.
За пару месяцев до выпускного вечера к нам домой приехал директор совхоза. Было воскресенье. Появление местного начальника для меня стало полнейшей неожиданностью. Худощавый мужчина, российский немец, тепло со мною поздоровался, затем попросил меня выйти во двор. Вскоре мы присели на скамейку в палисаднике. Гость начал разговор издалека. Все то, что он говорил, мне нравилось. И о моей учебе и моих родителях. Затем шеф стал рассказывать о проблемах села, о которых я ни чуть меньше его знал. Его предложение пойти учиться в Омский сельскохозяйственный институт по рекомендации совхоза, я категорически отверг. Отказался, несмотря на кучу льгот, которые давались в те годы сельским специалистам.
В девятом классе, осенью, меня как будущего призывника, пригласили в Называевский военкомат. Заключение медицинской комиссии было однозначно – признать годным к военной службе. Откровенно говоря, я в то время о службе вообще не думал. Все мое окружение и мысли не допускало, что меня возьмут в армию. Причину в этом они видели не в моем плохом здоровье, а в моих способностях. Мало кто сомневался, что я не поступлю в институт. Кое-кто из учителей агитировал меня в политехнический или педагогический институты. Учащихся высших учебных заведений в то время не брали в армию или давали отсрочку. Студенты вузов, где имелись военные кафедры, после окончания получали воинское звание «лейтенант» и проходили двухгодичную службу в Советской Армии.
После прохождения медицинской комиссии меня в свой кабинет пригласил работник военкомата, майор. Он занимался вербовкой молодежи в военные училища. В инженерные я наотрез отказался. Он тут же предложил Омское высшее командное и Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище. После длительного раздумья я выбор сделал на последнем. В конце концов оно было в какой-то мере связано с моей «гуманитарной» головой. Да и кто из солдат не мечтает стать генералом?! Во время собеседования в кабинет вошел гражданский. Мужчина лет сорока-сорока пяти, не больше. Чисто выбрит, с умным выражением лица. Да и одет он был неплохо, больше походил на «начальника» или профессора. Узнав о моем решении, он слегка похлопал меня по плечу и утвердительно кивнул головой. Поддержка моего выбора со стороны незнакомого человека меня окрылила. Поддержал выбор и мой наставник Смоличев. Папа на мое желание учиться в военном училище вообще не прореагировал. Мама была категорически против «военщины».