Ведуньи. Первая. Прозрачный саркофаг - стр. 29
Она не слушала эти тени. Убедила себя, что их нет и не может существовать, а весь ужас ей просто снится, и нужно прожить этот кошмарный сон, чтобы он больше не приходил к ней. Как следует упершись, она со всех сил надавила на створку, над головой что-то сухо хрустнуло, и вместе с отвалившейся воротиной она упала на залитую солнцем землю, пахнущую цветами и сочной травой.
Несколько секунд распахнувшимися от испуга глазами Сашка смотрела в потолок, не понимая, что видит. Перед ее мысленным взором еще рассыпались оранжево-красными лепестками придавленные в падении бутоны купальницы и отлетала прочь одинокая пчела. Но сон все-таки отпустил, и серый потолок в неплотно зашторенной комнате остался единственным объектом в поле зрения, унылым и скучным, но на самом деле реальным и потому таким родным.
Сашка облизнула пересохшие губы, провела ладонью по мокрым волосам и, тихо выругавшись, дотянулась до брошенного на прикроватной тумбочке телефона. На экране высветилось время: без восьми минут шесть. Довольно раннее утро, но слишком поздно, чтобы пытаться снова уснуть. Она рывком села в кровати и с отвращением стянула с себя насквозь мокрые халат и белье, бросила их под ноги и, полностью обнаженная пошла сперва в кухонную зону попить воды, а потом в душ.
Подставив лицо под тугие струи воды, она замерла, задержала дыхание и попыталась изгнать из головы все посторонние мысли, особенно касавшиеся привязчивого кошмара. Но сегодня он был до одури привязчивым и особенно ужасным. Но вот там, за вторыми воротами… Что там было? Травы, солнце, бутоны купальницы. Идиллия, которой не место посреди ужаса, внушаемого древним острогом, или же все с точностью наоборот, и это ужас острога оберегает этот крохотный рай в своем сердце?
Сашка выдохнула и опустила голову, позволив воде свободно стекать по ее хрупким плечам и в меру узким бедрам. Прохлада душа бодрила и возвращала к жизни, ради этого ощущения можно просто постоять несколько минут, каждой клеткой чувствуя, как в тело возвращается энергия и силы, а напугавший сон смывается из памяти. Хотелось бы, чтобы навсегда, но это самое «навсегда» казалось иллюзией.
Она провела в душе почти полчаса – слишком много для просто бодрящей процедуры, но прохладная вода словно не хотела отпускать. И только жажда заставила ее остановить это наслаждение и заняться гигиеной. Но и после душа тело буквально требовало прохлады и свободы, а потому одеваться Сашка не стала. Оставляя влажные следы на светло-сером покрытии пола, она прошла к холодильнику, вытащила из него упаковку вишневого сока и начала пить прямо из коробки, даже не подумав достать для этой цели посуду.
Через пару минут опустевшая упаковка отправилась в мусорное ведро, а Сашка включила чайник, чтобы заварить кофе, и подошла к окну. Своей наготы она не стеснялась: вряд ли в соседних домах кто-то пристально смотрит в окна в такую рань. Да даже если смотрит, то девушки ее точно поймут, а мужчины… Мужчины поедут на работу в отличном настроении, и пусть это принесет им сегодня удачу.
Эта мысль заставила ее улыбнуться, но долго смотреть в окно и дразнить красотой случайных зрителей она не стала, вернулась к закипевшему чайнику, заварила кофе и уже с чашкой вернулась в кровать, машинально устроившись в позиции сукхасана. Поставленная на прикроватную тумбу чашка дразнила ароматом, но Сашка не спешила. Впитывала каждое мгновение этого утра, рассеянный свет солнца, шум моторов и разговоры соседей, едва долетавшие до настежь распахнутого окна ее квартиры, и теплый ветерок, дразнивший обнаженную кожу легким сквозняком.