Ведун поневоле - стр. 28
Удар кулаком в челюсть, прилетевший сбоку, сотряс до основания мое естество, отбрасывая на руки других разбойников. Ловко вывернувшись из смертельных объятий, я бросил щит во врага, чувствуя, как солоноватая кровь заполняет рот, обильно сочась из прикушенного языка.
Новый удар ноги и я кубарем укатился в сугроб, запутавшись в шкуре, по дороге чувствуя, как ноги многих противников осыпают мое тело пинками, не давая возможности подняться.
Изыскивая возможность продолжения боя, я пополз к перекошенной двери ближайшей землянки, силясь под ее защитой сыскать более-менее равные условия для драки, но навалившееся сверху грузное тело повара, не дало мне шанса продвинуться вперед и на сажени. Наоборот, вместо движения, я почувствовал, как крепкие руки толстяка пытаются завернуть мои конечности за спину, дабы окончательно связать вздорную добычу.
Спасло меня явление чудное и невиданное, являющееся, впрочем, источником оплошности самого Соловья. Резкий ветер сорвал снег с промороженной земли, в поднявшемся вихре смахивая наши тела, как ненужные крошки со стола.
Звук, заполнивший уши был всесокрушающ – нестерпимый свист заполнил голову, подвергая на прочность напряженное сознание. Это атаман, оценив в отце грозного противника, попытался магическим ударом остановить его прорыв.
Тело одного из лучников, чье горло было уже вскрыто метким ударом отцовской руки, мешком сырой картошки впечаталось в низкую стену землянки, крыша которой переставала существовать буквально на глазах, отслаиваясь от порывов искусственного ветра. Я успел заметить это, кувыркаясь в воздухе, силясь всеми правдами и не правдами упасть на ноги.
Не удалось – пребольно приложившись спиной о дерево, я опал на колени, стараясь осознать – цело ли мое нутро. Закаленный организм выдержал, что нельзя было сказать про моего тучного противника – он катался по земле. В опадающем снеге было видно, как неестественно вывернута его нога, переломленная в районе голени.
Не помня себя от ярости, я поднял прилетевший сюда вместе со мной щит, холодно и точно опустив его на голову разбойнику. Потом еще. Потом еще, пока горячие, красные брызги не обожгли моих холодных щек, пока булькающее тело подо мной не потеряло воли к сопротивлению.
Победа обрадовала лишь на мгновение, ибо Ульв, издалека получив удар копьем в бок, тяжело осел в истоптанный снег, в окружении пяти или шести тел поверженных врагов, нашедших свое упокоение у стен покосившихся землянок. Свист окончательно истрепал его атакующий порыв, богато истребовав силы на сопротивление магическому свисту, однако и Соловей вложил в удар многое – его вспотевшее лицо и дрожание рук, покрытых звенящими браслетами, выдавали немалую мощь, вложенную в удар:
– Прикончите его! – завизжал Атаман, теряя прежнюю напыщенность и самообладание, – в огонь его!
Ульв зарычал, являя мешкающим противникам волю к сопротивлению и под его рык из-под сосновых, заснеженных ветвей вылетела длинная стрела с белым оперением, впившаяся в толстый бок Соловья.
– Ура! – разнеслось над поляной, на которую, блистая в морозном солнце звенящими кольчугами, кинулись несколько десятков дружинников, облачённых в алые плащи.
Бой закипел с новой силой. Ватага понимала, что путей к бегству не существует, а поэтому каждый сопротивлялся с отчаянием загнанной в угол крысы. Несколько раз свистнул и Атаман, в магическом ударе которого не оставалось значимой силы, а посему дружинники Рязани быстро срубили грузного супостата в ближнем бою.