Ведьмины сказки - стр. 24
– Да заткнись ты уже, и без тебя тошно, – гаркнул Гаррет, – все мы в детстве кричали. У мальца зубы видно режутся.
Младенец орал истошно, с надрывом. Видимо у него действительно резались зубы. А может ведьма стояла над ним и пугала – кто его знает?
Но в одну секунду крик оборвался. Наступила тишина, звонкая, натяжная.
– Сейчас запоет снова, – прошептал Кесо.
Однако ребенок больше не кричал. Успокоившись, Кесо и Гаррет заснули.
На утро их разбудил истошный женский вопль.
– Умер, убили! – орала Вита через стенку.
Гаррет вскочил и растолкал храпевшего Кесо. Воины наспех натянули штаны и кинулись в комнату хозяев. Гаррет распахнул дверь.
Вита стояла в свободной до пят белой сорочке и прижимала к груди малыша, лица которого не было видно за пеленкой. Экил сидел на кровати, выл и дергал двумя руками свою седеющую бороду. Напротив него качалась люлька, в которой лежало скомканное одеяльце и маленькая искусно сделанная подушка с кружевами по контуру.
Вита ошалело посмотрела на постояльцев. Экил вскочил и замахал руками:
– Все хорошо, все хорошо! Уходите, уезжайте отсюда.
Хозяин, который явно был не в себе, вытолкал гостей из комнаты и захлопнул дверь.
– Да что тут происходит в самом деле! – воскликнул Кесо, натягивая рубашку, – надо найти наместника и расспросить его…
– Бери сумку и мечи, – сказал Гаррет, – похоже в этом городе есть для нас работенка.
Когда путники вышли из таверны, то встретили в дверях толстую женщину лет сорока с большой грудью, обвисшей до пупка. В руках женщина держала корзинку, в которой лежали маленькие бутылки с молоком, заткнутые деревянными пробками.
– Утро доброе, а вы куда? – спросил Кесо, – у хозяев горе.
Женщина остановилась. Ее толстое заплывшее жиром лицо с маленькими глазами скривилось, тонкие губы задрожали.
– Опять! Да что же так господь наш город не любит! – запричитала она, – а я вот козьего молока принесла ребенку.
Женщина зашаталась. Гаррет поддержал ее и она, тучная, медленно села на мостовую старясь не уронить корзинку.
– А ведь и моего ребеночка ведьма забрала… И моего. В церковь мне надо, – слеза покатилась по круглой упитанной щеке молочницы.
Женщина начала подниматься. Гаррет и Кесо взяли ее под руки и помогли встать.
– Где наместник? Поговорить с ним хочу, – спросил Гаррет.
Молочница вытерла слезы рукавом и взяла корзину с молоком.
– Вверх по улице. Там дом большой каменный белый, не пропустите. Самый большой и самый белый в городе.
Улица сначала шла наверх, потом вниз. Кони цокали по камням, наполняя пустую безжизненную улицу звонким эхом. «Цок, цок» – топали копыта. «Цок-цок-цок», – отвечало эхо.
Большой дом на три этажа Гаррет и Кесо приметили еще издали. Это был красивый особняк из белого камня, который выделялся на фоне серых домов простых людей.
Наместник города принял путников сразу. Слуга, худой бледный юноша лет пятнадцати, провел их в большую белую залу с горящим камином.
– Господина зовут Кней, – сказал юноша и вышел.
– Надо присмотреться к этому слуге, – прошептал Кесо на ухо Гаррету, – слуги они того, бывают слегка оборотнями.
Гаррет кивнул. Через секунду в залу вошел большой высокий толстый мужчина в летах. Ему было на вид за пятьдесят. На это указывали седые волосы, седая крупная борода и глубокие морщины на лице, старческие руки. У Кнея был громкий, грубый голос.