Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата - стр. 55

Стену комнаты, куда его привели, покрывал огромный гобелен, шедевр ткацкого искусства, буколическая вердюра. Гобелен портил недостаточно тщательно застиранный потек, слегка напоминающий большого осьминога. Кто-то, прикинул ведьмак, совсем недавно обрыгал шедевр ткацкого искусства.

За стоящим в центре комнаты длинным столом сидели семеро.

– Магистр Ортолан, – Пинетти легко поклонился, – позволь тебе представить. Геральт из Ривии. Ведьмак.

То, как выглядел Ортолан, Геральта не удивило. Он все же считался старейшим из ныне живущих чародеев. Может быть, так оно и было, а может и нет, но фактом было то, что Ортолан оставался старше всех выглядящим чародеем. Удивительно, что не кто иной, а именно он изобрел знаменитый экстракт мандрагоры, эликсир, который чародеи использовали для замедления процесса старения. Сам Ортолан, когда, наконец, разработал безотказно действующую формулу волшебной жидкости, получил от нее не слишком много пользы, ибо уже тогда был достаточно древним. Эликсир предотвращал старение, но отнюдь не омолаживал. И поэтому Ортолан, хоть уже давно и принимал снадобье, все же выглядел как старый дед – особенно на фоне собратьев по магии: пожилых чародеев, выглядящих мужчинами в расцвете сил, и потертых жизнью чародеек, с виду молодых девушек. Брызжущие молодостью и красотой чародейки и чуть седоватые чародеи, настоящие даты рождения которых тонули во тьме истории, стерегли тайну эликсира Ортолана как зеницу ока, а порой даже прямо отрицали его существование. Ортолана же они держали в уверенности о том, что эликсир доступен повсеместно, благодаря чему человечество практически бессмертно и – следовательно – абсолютно счастливо.

– Геральт из Ривии, – повторил Ортолан, сминая в ладони клок седой бороды. – А как же, а как же, мы слыхали. Ведьмак. Дефенсор, как говорят, защитник, людям от Зла несущий спасение. От любого ужасного Зла предохранитель и антидот признанный.

Геральт изобразил скромное выражение лица и поклонился.

– А как же, а как же, – продолжил чародей, перебирая бороду. – Знаем, знаем. Сил, чтобы людей защищать, по всеобщему консенсусу не щадишь, мальчик, не щадишь. И воистину адмирации достойны твои деяния, адмирации достойное ремесло. Приветствуем тебя в замке нашем, рады, что тебя сюда планида привела. Ибо хоть ты сам этого можешь и не знать, но вернулся ты сюда, словно птица к своему гнезду… Да, верно говорю, словно птица пресловутая. Так что рады мы тебе и полагаем, что и ты нам рад. Ась?

Геральт был в затруднении, как обращаться к Ортолану. Чародеи не признавали вежливых форм обращения и не ожидали их от других. Он не знал, однако, уместно ли это в отношении седовласого и седобородого старца, вдобавок живой легенды. Вместо того, чтобы отвечать, он поклонился еще раз.

Пинетти по очереди представил сидящих за столом чародеев. Геральт знал некоторых. Понаслышке.

Аксель Эспарса, более известный как Аксель Рябой, действительно лоб и щеки имел покрытые оспинами; не удалял их, по слухам, из-за обычного каприза. Чуть седоватый Майлз Трезевей и несколько более седой Стукко Зангенис присматривались к ведьмаку с умеренным интересом. Бирута Икарти, умеренно красивая блондинка, проявляла, похоже, несколько больший интерес. Тарвикс Сандоваль, плечистый, фигурой более напоминающий рыцаря, чем чародея, смотрел в сторону, на гобелен, словно бы тоже удивляясь потеку и прикидывая, откуда он взялся и кто виноват.