Ведьма приходит по понедельникам - стр. 17
Данилов
Ночью Данилову был сон. Очень тяжелый, неприятный. Так с ним порой бывало: чем милее и спокойнее действительность – тем тягостней ночные видения. Но подобных, очень подробных, ясных в самых малых деталях он не видел давно – с тех пор, как они расправились почти два года назад с исчадием ада Козловым.
Сыночку во сне минуло лет двенадцать, он находился на самом пороге взросления: высокий, но нескладный, немного нелепый, с несоразмерно длинными ногами и руками. Сутулящийся, с быстрыми переменами настроения от вселенской скорби к безудержному веселью. И с нелепым жаргончиком, где мелькали словечки, не принятые нынче и которые, видимо, появятся в ближайшем будущем. Например, «брындец» – в виде эмоционального восклицания: «О, брындец!» Или «Эй-Ай» – то есть «искусственный интеллект», произносилось в смысле иронической похвалы, вроде «голова», «умник»: «О, папаня, да ты Эй-Ай!»
На дворе в его сне стоял год две тысячи тридцать пятый, шло лето, Данилов это точно знает. И он видит их всех, включая себя – чего в обычных снах никогда не бывает. Варя изрядно постарела: появились морщинки возле глаз, резче обозначились губы. Зато стала гораздо худее, чем нынче, – и даже стройнее, чем до беременности. Видно, что постоянно занимается спортом: мощные, накачанные руки, плоский живот. И он сам, Данилов, неплох для тогдашних пятидесяти с небольшим лет: немного морщин, искорки седины в волосах – а в остальном все норм, никаких пивных животиков, стройный, подтянутый, моложавый.
Он видит себя в зеркальце, которое вмонтировано в козырек машины. Авто у них новое, какое-то китайское, и от этого Данилов (во сне) слегка досадует. Вдобавок его расстраивает, что их в семействе по-прежнему только трое.
Он и сам хотел, и Варя после свадьбы соглашалась: успеть завести двоих, а то и троих детишек. Но, видать, что-то в жизни пошло не так, не по плану.
Они втроем, с Варей и подросшим Сеней, едут куда-то. Точнее, не куда-то, а на все ту же Варину дачу, где (как Данилов во сне знает) теперь выстроен новый красивый дом. На дворе, как и в реальности, – лето, супруга в милом легком сарафане и белых кроссовках. Она сидит на пассажирском сиденье рядом с ним. Сенечка – сзади.
Они объезжают пробку и поэтому выбрали путь по той самой дороге, где когда-то, больше тридцати лет назад, погибли Варины родители. Тогда по непонятной причине служебная «Волга», которой управлял Варин отец, генерал Игорь Павлович Кононов, вылетела с шоссе и врезалась в отдельно стоящую сосну.
С тех пор Варвара эту дорогу избегает – но сейчас Данилов зачем-то снова поехал здесь: возможно, чтобы досадить благоверной? В результате они мчатся по практически пустому шоссе и – ругаются друг с другом.
– Если так, я тебя не держу, – говорит Варя. – Можешь убираться к ней. Имущество как-нибудь разделим. Сеня со мной, конечно, останется. Я разрешу вам с ним встречаться по воскресеньям.
– Варя, Варя! – морщится он. – Да перестань! Ничего я по отношению к ней не чувствую!
– Не чувствуешь?! А какого ж рожна ты в постель к ней лезешь?
– Да не было между нами ничего, поверь!
– Да? А эти эсэмэски любовные? А эти возвращения под утро с чужими запахами? И это ты называешь «не было»?
От темы разговора и от того, что их ругань слышит Сенечка, Данилов начинает злится. Поднимается градус обсуждения (а вместе с ним и кровяное давление, и пульс), он начинает сильнее прижимать педаль газа, и вот авто летит по извилистой дороге все быстрее и быстрее: сто десять километров, сто двадцать, сто тридцать.